– Можешь уйти снова, если так решил, – прокричал Галладель. – Тогда, возможно, тебе не придется смотреть на наши последние мгновения, на гибель нашего дома. – Эльфийский король развернулся на месте и скрылся в ветвях.
Эльберет долго стоял молча в глубоких тенях.
– Они не нападут ночью, – заявил Тинтагель спутникам, пытаясь разрушить тяжелую атмосферу.
– Темнота благоприятствует гоблинам, – сказал Кеддерли, скорее чтобы поддержать разговор, чем чтобы возразить.
– Но не в Шильмисте! – ответил синеглазый эльфийский маг, выдавив улыбку. – Наши враги приучились бояться темноты. Они нападают только днем. Как в случае с Даоин Дан. – Голос Тинтагеля робко оборвался, когда он упомянул о роковой битве.
Эльберет ничего не сказал. Он не склонил головы, отказался опускать гордый подбородок, когда он медленно уходил прочь.
Ночь была необычайно холодной для позднего лета, и Кеддерли позволили развести огонь вдалеке от передовых линий. Он взял свою световую трубу и книгу Делланиля Квиль'квиена и приступил к переводу, решив сделать все, что возможно, чтобы помочь положению эльфов.
Однако, его вскоре прервало мелодичное щебетание ночной птицы неподалеку от него.
У Кеддерли появилась мысль. Он положил древнюю книгу и вызвал в памяти заклятие тишины, что он выучил в тот день. Это было не простое заклинание; Кеддерли знал, что оно станет вызовом ему. Хотя он был рад, что Дориген не оказалось в лагере Рагнора, ему также хотелось найти повод принять этот вызов.
– Почему нет? – задумался юный клерик, и скользнул прочь от огня, шаря лучом трубы, чтобы лучше определить, где птица.
Он тщательно переписал руны, не доверяя своей памяти, но решив, что не пропустит ни слова из записанного заклинания. Прошло несколько секунд; Кеддерли почувствовал странную энергию, растущую внутри него.
Она наполнялась силой и нетерпением, просилась на волю. И он отпустил ее, добавив последний слог со всей уверенностью, какую он мог найти в своем голосе.
Он подождал мгновение. Ночная птица неожиданно замолчала; весь лес затих.
Кеддерли победно вскинул кулак. Он вернулся к древней книге, чувствуя себя лучше при мысли о роли, которую он может сыграть в предстоящих битвах.
Но его энтузиазм вскоре исчез, когда Даника подошла к огню. Губы девушки произнесли приветствие, но слова не вырвались из ее рта. Она огляделась вокруг, в смущении.
Кеддерли понял, и закрыл лицо руками.
Его вздох тоже не был слышен, как и треск огня, как он теперь заметил. Подняв посох, он написал на земле, «Скоро пройдет,» и сделал Данике жест сесть рядом с ним.
– Что тут случилось? – спросила Даника через несколько минут, когда шум пламени вернулся.
– Я еще раз подтвердил свою никчемность, – ответил Кеддерли. Он пнул свою сумку, где лежал Том Вселенской Гармонии. – Я не клерик Денейра. Я вобще не клерик. Даже простейшие заклятия в моих устах звучат неуклюже, и попадают не на те цели. Я пытался заглушить птицу, а вместо этого оглушил себя. Нам стоит радоваться тому, что колдунья не появилась в последнем бою. Иначе мы бы все погибли, хотя никто бы не услышал наших предсмертных криков.
Несмотря на могильный тон Кеддерли, несмотря на все вокруг, на боль в ее раненной руке, Даника громко расхохоталась над этой мыслью.
– Я боюсь вызывать даже простейшие заклятия лечения, – продолжил Кеддерли, – зная, что они могут попросту углубить рану, а не исцелить ее!
Даника хотела успокоить его, сказать ему, что он умнейший из людей кого она встречала и самый сильный ученик Библиотеки Наставников. Но она не нашла в себе сочувствия к его мелким проблемам, при той угрозе что нависала над древними ветвями Шильмисты.
– Саможаление тебе не к лицу, – сухо заметила она.
– Самокритика, – поправил Кеддерли.
– Может быть и так, – возразила Даника, – но она совершенно не к месту.
– Вся моя жизнь… – начал Кеддерли.
– Прошла не зря, – перебила Даника, прежде чем юноша погрузился еще глубже в отчаяние. – Вся твоя жизнь? Да она только началась.
– Я хотел прожить ее как священник Денейра, – пожаловался Кеддерли, – но, похоже, это не мой путь.
– Ты не можешь знать, – проворчала Даника.
– Верно, – раздался голос. Они подняли головы и с удивлением увидели Киеркана Руфо, приближающегося к огню.
Даника почти забыла о долговязом, и теперь его вид навевал много неприятных мыслей. Кеддерли почувствовал ее неожиданный гнев, и положил руку ей на плечо, боясь, что она бросится на Руфо и схватит его за горло.
– Многие из высших членов нашего ордена – профаны в заклинательстве, – продолжил Руфо, садясь напротив низкого костра и откровенно избегая холодного взгляда Даники. – Твоя подруга наставница, например. Даже простейшие заклинания зачастую срывались, если они были в устах Наставницы Пертелоп.
Угловатые черты Руфо еще больше заострились в пляшущих тенях, и Кеддерли уловил дрожь в его голосе. Юноша не уделил этому особого внимания, больше озабоченный разоблачением, что сделал Руфо.