— Кто ты? — спрашивает она тихим, но уверенным голосом. Ее глаза слегка щурятся, как будто она пытается меня понять.
Я не отвечаю. Я просто смотрю на нее, погружая ее в себя.
Она такая красивая утром. Растрепанные волосы, сонные глаза и пухлые губы.
— Ответь мне. Кто ты такой? — повторяет она.
Я качаю головой, смотрю вниз, затем снова смотрю на нее: — Картер.
Я никогда раньше не называл свое имя случайному человеку, это дерьмо, которое я держу взаперти. Мне не нужно, чтобы кто-то нашел меня или знал, чем я занимаюсь. Но все же я говорю ей, не задумываясь.
—Чего ты хочешь от меня?
— Тебя, — говорю с абсолютной уверенностью.
Она качает головой: — Ты меня даже не знаешь. Как ты можешь хотеть меня? Как ты меня нашел? Ты не отсюда. Я тебя совсем не узнаю.
Я не отвечаю сразу. Следующая часть ее очень разозлит. Мне нужно сказать это правильно.
Я потираю лицо свободной рукой, а затем говорю: — Снэпграмма.
— Snapgram? Ты нашел меня в Snapgram? И подумал: что, я собираюсь найти ее. Я собираюсь преследовать ее, посылать ей загадочные сообщения, ворваться в ее дом и трахнуть ее? — она отвечает с абсолютным раздражением, в котором я не могу ее винить. Черт, она такая милая.
— Ну, когда ты так говоришь, я звучу как гребаный психопат. Но да, Snapgram, — я немного смущен тем, насколько по-детски это звучит, но это правда.
— Нет, нет, потому что ты все это сделал. Ты психопат. Я не публикую то, что делаю, чтобы мужское население подумало, что это открытое приглашение найти меня и поступить со мной таким образом. Я не могу в это поверить. Я публикую эти фотографии, чтобы расширить возможности других женщин и потому, что мне чертовски нравится их фотографировать.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Она злится.
— Голубка, нет, это не так, клянусь. Твои фотографии и то, что ты делаешь для сообщества, невероятны. Ты чертовски великолепна, и я одержим твоими формами, твоей уверенностью. Но, как только я пролистал мимо одного из твоих постов, все прекратилось. Я чувствовал, как мое сердце бьется в груди. Я никогда раньше не чувствовал этого. Я должен был найти тебя. Я должен был… я должен был иметь тебя. Ты моя. Моя голубка с того момента. Я никогда раньше так не поступал и тоже не до конца понимаю, что на меня нашло. Но, пожалуйста, постарайся понять.
Она перебивает меня и смотрит на меня так, будто у меня выросли рога или что-то в этом роде: — Ты сейчас себя слышишь?
— Я знаю. Я… мне очень жаль. Как я это сделал... это очень много. Я знаю. Я и сам этого не до конца понимаю, Эмерсон.
Она смотрит на меня. Она действительно смотрит на меня, как будто она заглядывает мне в душу, чтобы увидеть, правда ли то, что я говорю. Я чувствую себя немного некомфортно из-за того, что на этот раз оказался уязвимым, и мне это не нравится. Кажется, что молчание длится вечность, пока она не заговорит снова.
— Хорошо, хорошо… хорошо, я тебе верю. Я до сих пор считаю, что это полный пиздец. Но я почему-то тебе верю.
Я благодарю богов, что она это делает.
— Ты не вызывала полицию, не так ли?
— Нет, но я должна. Это полное безумие, — закатила глаза и покачала головой.
Она идет в мою сторону и направляется к кофе, беря себе чашку. Затем оборачивается и молча стоит рядом со мной, пока мы пьем кофе, как будто это совершенно нормальная ситуация.
Затем. Чтобы испортить и без того неловкий момент, я чувствую, как в кармане вибрирует телефон.
Мне даже не нужно проверять, кто это. Я знаю, что это Марко. Я знаю, он говорит мне, что у меня осталось три дня, чтобы вернуть свою задницу.
Чёрт.
ТРИНАДЦАТЬ
ЭМЕРСОН
После того, как мы молча выпили кофе, он поставил кружку в раковину и пошел в спальню за остальными вещами.
Выйдя из спальни, он подходит ко мне, целует меня в макушку, шепчет «Позже» в мои волосы и уходит. Он просто уходит.
В любом случае я не была готова говорить. Я до сих пор очень зла на то, как он поступил. Это совершенно неуместно и отвратительно.