В 8:55 утра я покинул исповедальню и направился в ризницу, чтобы подготовиться к девятичасовой Мессе. Раздался стук в дверь, и показалось улыбающееся лицо: «С Рождеством, отец Браун. Завтра вы уезжаете вместе с нами!» Это был полковник Келли, военный помощник госсекретаря. Я тоже поздравил его, пожал руку и продолжил облачаться, чтобы выйти к алтарю и начать служить первую из трех рождественских Месс. После чтения рождественского отрывка из Евангелия я попрощался с моими прихожанами и с русскими верующими. С этого времени моя ситуация начала меняться: я получил спасающий жизнь рождественский подарок, хотя мое сердце наполнялось сожалением, что я покидаю свою паству. Я мысленно благодарил Господа за его доброту. Мысленно я благодарил Бога, что больше мне не надо опасаться за свою безопасность, хотя я еще не выскользнул из лап НКВД.
Днем того же рождественского дня меня посетил капитан Клет Китинг, командир корабля С-54 Skymaster, прилетевший из Вашингтона со своей командой. Очень приятно было услышать от него: «С Рождеством, отец Браун, я слышал, что вы собираетесь домой вместе с нами. У вас есть багаж?» У меня был сундук еще со времен моей учебы в колледже, второй сундук с книгами, моя русско-английская пишущая машинка «Смит-Корона» и чемодан. Я объяснил, что не собирался брать в самолет весь этот багаж, его можно отправить морем; с собой я мог бы взять самые необходимые вещи. Капитан Китинг сразу ответил: «Вы достойно прожили здесь много времени, и мы хотим помочь вам». Меня только попросили написать мою фамилию на багаже, который забрали в тот же день.
Затем капитан спросил: «Ваш паспорт готов?» Он взял его, сказав: «Мы положим его вместе с нашими официальными паспортами и посмотрим, что будет». Конференция еще продолжалась, но отъезд был назначен на 8:30 следующего утра. Предполагалось, что я не буду ложиться, буду наготове в ожидании звонка из посольства США и что за мной пришлют машину. В 4:30 утра мне сказали, что я могу немного поспать, но из предосторожности не должен выходить из дома. Утром 27 декабря советник посольства передал, что за мной заедут в 7:30. Отпевание в церкви помешало отцу Лабержу проводить меня в аэропорт. Я попрощался с ним дома, дал моей верной экономке последнее благословение, потрепал моего верного пса Пакса и пошел к ожидающему меня автомобилю.
Все последние дни, с того момента, как я начал собирать вещи, Пакс чувствовал, что происходит что-то особенное. В то утро моего отъезда первый раз за семь лет он не пошел провожать меня до дверей. Если бы я знал, что он ненадолго переживет меня, я бы, конечно, взял его с собой. В аэропорту госсекретаря Бирнса провожала длинная вереница сотрудников МИДа и иностранных дипломатов. Будучи его гостем, я тоже был вынужден идти вместе с ним, пожимать руки и со всеми прощаться. Последними, с кем я говорил на российской земле, были Вячеслав Молотов и Яков Малик[196].
Через несколько минут после заданного времени вылета мы уже были в воздухе. В проходе рядом с моим местом специально выделили место для моего тяжелого багажа. Я был в надежных руках, во время всего путешествия секретарь Бирнс оказывал мне постоянное внимание. Спустя годы он писал, что «тайно вывез» меня из Советского Союза. Через несколько часов самолет приземлился в Неаполе. Благополучно выбравшись из СССР, я намеревался дальше лететь самостоятельно, чтобы не вмешиваться в планы госсекретаря. Но мой любезный хозяин и слышать не хотел об этом: «Отец Браун, мы летим прямо домой, и вы останетесь с нами до самого Вашингтона».
Длительный полет облегчали промежуточные остановки в Касабланке, в Африке, на Азорских островах и Ньюфаундленде. 29 декабря мы благополучно приземлились в столице, и я первый раз за много лет ступил на родную землю. Меня встречали мой самый близкий друг Майкл Фрэнсис Дойл из Филадельфии и отец Эме Дешам из Колледжа Успения. Мой старший брат Альфред, недавно вернувшийся после службы в Военно-морском флоте США, по ошибке поехал в аэропорт Нью-Йорка.
Для встречи в столице госсекретаря Бирнса собрались представители прессы. Один из корреспондентов сразу же предложил мне соблазнительный контракт за «историю» на три журнальных статьи, другой уже протянул для подписи договор с не менее лестным предложением. Во время моего первого обеда в США поступило третье — описать все, что происходило со мной. Я отклонил все, абсолютно убежденный в том, что несколько сенсационных статей не решат основной задачи. Я уверен, что если бы я не уехал из страны таким способом, то меня уже давно не было бы в живых. И я не рассказал бы всего, что запомнил из двенадцати лет, прожитых мною в России.
196
Яков Малик был представителем СССР в Совете Безопасности ООН с 1946 по 1948 год. —