Весной 1946 года «железный занавес» задернулся окончательно, и в стране началась новая истерия шпиономании. США превратились в главного врага, так что с первых же дней пастырского служения отца Антуана чекисты собирали компромат о его «антисоветской деятельности». Об этом регулярно информировали те же «добровольные помощники» в доме и в церкви, правда, «господина профессора» уже не было, его отправили в лагерь. Горничная отца Антуана показала, что знает его как «антисоветски настроенного человека», что «ему не нравится советский строй, что советская власть содержит в тюрьмах много народа, пострадавшего от большевиков», что, показав на здание НКВД на Лубянке, он заявил — «здесь томятся жертвы большевиков, нужно за них помолиться». И они в церкви молились за этих жертв. На другом допросе она показала, что летом 1946 года отец Антуан Лаберж в присутствии нескольких французов, приехавших в СССР и посетивших его квартиру, «интересовался экономическим положением населения в Советской стране, получаемой заработной платой рабочих, существующими нормами продуктов и ценами на них».
Далее она утверждала, что мать и дочь Отт постоянно посещали Лабержа, и он как-то сказал ей, что Алиса Отт «очень наблюдательна и осторожна, усиленно наблюдает за всеми лицами, присутствовавшими во французской церкви, и докладывает ему о появлении в церкви агентов НКВД». Относительно поведения в церкви этих агентов Алиса Отт написала подробно уже из лагеря: «Они проходили в середину церкви, выбирали скамьи возле прохода, садились и вели наблюдение за интересующими их лицами. Эти люди часто поворачивали головы по сторонам, иногда сидели на скамье, закинув ногу на ногу, и разговаривали, и делали это часто в те моменты, когда нужно было стоять на коленях, — этим самым выдавая себя. Особенно хорошо это наблюдалось сверху, где был хор и где мы с дочерью пели».
Уборщица церкви Святого Людовика привела на допросе слова Алисы Отт, сказанные ею после воскресной Мессы: «Сегодня очень грязно, здесь было много народа и среди них много агентов НКВД, которые всегда бывают в церкви, когда ее посещают иностранцы». Студентка Института иностранных языков подтвердила позднее на следствии, что она «на протяжении ряда лет поддерживала преступную связь с разведчиком Лабержем, посещала его квартиру и передавала ему клеветническую и шпионскую информацию о Советском Союзе». Учительница русского языка утверждала, что по своим взглядам Лаберж «антисоветски настроенный человек», что он постоянно занимается «шпионской работой и во время уроков русского языка выпытывал различные сведения о советской действительности, а также интересовался, в каком объеме преподается военное дело в институтах». Мало этого, она даже заявила, что отец Лаберж, разъезжая по городу в своей машине, «ведет личное наблюдение за интересующими его объектами».
О том, что отец Антуан продолжает помогать монахиням из Малоярославской общины, стало известно от «свидетеля», который сообщил, что тот «очень интересовался подробностями содержания осужденных сестер-доминиканок»[199], кроме того, постоянно интересовался жизнью сестер-доминиканок и в случае их отсутствия на праздничных службах передавал через знакомых, чтобы они «посетили костел в определенное время». Постоянная материальная помощь сестрам-монахиням позднее в «Обвинительном заключении» по их групповому делу была представлена по-другому: «По заданию Лабержа среди населения проводили антисоветскую агитацию, собирали и передавали сведения шпионского характера, за что получали денежное вознаграждение».
Позднее сестра-монахиня Антонина Кузнецова вынуждена была подтвердить, что письма заключенных сестер из лагерей и ссылок, которые, на ее взгляд, «представляли наибольший интерес», она давала читать отцу Антуану (а ранее отцу Брауну). В материалах следствия это признание превращалось в показание якобы «свидетеля», что обвиняемая Кузнецова «поддерживала преступную связь с настоятелем костела в Москве» Антуаном Лабержем, причем эта «связь» была представлена следствием как «шпионская деятельность в пользу Ватикана».