Священническая служба отца Антуана становилась практически невозможной: открытое наблюдение за всеми его встречами, постоянные провокации со стороны властей ясно давали понять, что вопрос высылки его из страны практически решен. Следствие уже готовило «Справки на Лабержа Антонио, 1905 года рождения, француза, члена ордена ассумпционистов, подданного США, бывшего священника американского посольства в Москве»[200]. В первой «Справке по архивному делу № 39967» значилось: «Лаберж имеет постоянный контакт с советскими гражданами, от которых получает информацию». Далее утверждалось, что в своей деятельности он «имеет большой успех, и Ватикан остается довольным полученными сведениями». Во второй «Справке по архивному делу № 301019» значилось: «По материалам дела Лаберж с момента вступления в 1946 году в обязанности настоятеля польского костела стал проводить антисоветскую разведывательную деятельность, привлекая к этому католиков из числа советских граждан. Общаясь с советскими гражданами, Лаберж обрабатывал их в антисоветском духе и, как правило, интересовался кругом вопросов, далеко выходящим за рамки религиозных тем». Результатом этого компромата стал вынужденный выезд священника Джорджа Антуана Лабержа из Советского Союза весной 1947 года.
Священник-ассумпционист Жан Тома[201] прибыл в Москву 23 мая 1947 года. Работы в церкви Святого Людовика Французского настоятелю хватало, а помощников практически не осталось: к этому времени были арестованы многие прихожане. Власти начали процесс «вывода» прихода из-под покровительства французского посольства, которым храм пользовался с 20-х годов. 6 декабря 1947 года была арестована староста церкви Алиса Бенедиктовна Отт, после увода из квартиры матери в тот же день была арестована и дочь, Алиса Альбертовна Отт. Оправдались слова Алисы Отт, переданные епископу Пию Неве: «Мы не живем, мы сгораем»[202]. Следствие велось под непосредственным руководством министра НКГБ Абакумова, с ним Алиса Отт встретится на одном из допросов и напишет об этом из лагеря: «Он тоже стал требовать от меня признания в шпионстве в пользу Ватикана, Франции и Америки. Не добившись, стал угрожать, что арестует мою дочь. Я тряслась за свою дочь, но и не верила в такую жестокость»[203]. Мать не подозревала, что дочь Алиса была арестована в тот же день. Дни и ночи шли допросы: сначала во внутренней тюрьме на Лубянке, позднее — в Лефортовской тюрьме, где было больше возможностей для «экспериментов» над заключенными, так что следствие по делу затянулось до августа 1948 года. Страшным кошмаром для Алисы Отт и ее дочери стал «конвейер» допросов с 28 по 31 марта: с 12 часов ночи до 6 часов утра и вновь с 12 часов дня до 17 часов вечера.
Серьезные показания против матери и дочери Отт дали многие «свидетели»: бывшая домработница, девушка-прихожанка, по заданию чекистов встречавшаяся с секретарем военного атташе Франции; вывезенный для допросов из лагеря «господин профессор»; досрочно освобожденная прихожанка, бывшая сексоткой, но расшифровавшая себя в начале войны и осужденная за это в лагерь. Многие из «свидетельниц» позднее, в 1948 году, будут арестованы по стандартному обвинению в шпионаже и отправлены в лагерь. Но сейчас они свидетельствовали. Например, полуграмотная домработница, понимавшая лишь русский язык, подписала «свои показания» о разговорах в доме на французском языке.
Именно в отношении Алисы Отт и ее дочери «господин профессор», привезенный из лагеря, отличился особо необузданной фантазией в своих «свидетельских» показаниях: «Отношения с Отт у меня были весьма сердечны. Впоследствии у нас были личные симпатии, и наши взаимоотношения приобрели романтический характер. Она приглашала меня бывать чаще в церкви, справлялась о моем здоровье, устраивала мне свидания с Брауном вне очереди». Когда Алисе Отт прочли эти показания на очной ставке, она так прокомментировала свои «близкие» отношения с ним: «Я с ним никогда не была знакома. Человек был отталкивающий, липкий, заискивающий. Ко мне подходил как к заведующей, когда спешил, чтобы я попросила священника принять его без очереди».
Позднее, на допросах в 1956 году показания сексота значительно отличались от прежних, «свидетельских» и помогают понять, в каком направлении велось следствие после войны в отношении Алисы Отт: «От органов НКВД я имел задание давать информацию и в отношении Отт, которая, по данным НКВД, якобы являлась агентом Неве по сбору шпионских сведений». Следователи ее отношение к советской власти и «шпионскую работу» в пользу Ватикана связали с гибелью в лагере ее мужа, Альберта Отта, сведения о смерти которого она получила как раз во время войны. Именно это подчеркивал в своих показаниях сексот: «После потери мужа Отт еще больше возненавидела советский строй, и эта ненависть вдохновляет ее на антисоветскую работу».
