С 17 по 29 ноября прошли аресты и в общине русских католиков в Петрограде, среди арестованных были священники Иоанн Дейбнер и Епифаний Акулов[21]; все они для дальнейшего следствия были отправлены в Москву. С марта по апрель 1924 года аресты русских католиков продолжались как в Москве, так и в Петрограде, причем шесть женщин-католичек осудили там же, не привозя в Москву. В качестве доказательства обвинения, что в Абрикосовской общине «печатались и распространялись письма нелегального характера», были предъявлены найденные при обыске, во-первых, «Открытое письмо тридцати русских католиков», где подробно описывались преследования верующих в России, и, во-вторых, многочисленные вырезки из газет об арестах как католиков, так и православных. И обвиняемые не отрицали, что все было предназначено «для отправки Римскому Папе». От арестованных православных священников, посещавших ранее квартиру Абрикосовых, следствие добилось нужных им показаний против католиков: «Беседовавшие с нами католические богословы не скрывали своего желания подчинить нас иезуитам (или что то же — Папе Римскому), уже одно это, по моему разумению, означало, что они хотели втянуть и нас в политику».
19 мая 1924 года обвиняемые были приговорены: Анна Ивановна Абрикосова как «руководительница Московской контрреволюционной организации, имевшей связь с Высшим монархическим Советом за границей», три священника[22], три активных сестры-монахини и два мирянина — к 10 годам тюремного заключения; остальные сестры — к 3–5 годам ссылки. Ни одна из сестер-монахинь не подписала отречения от католичества; общее настроение соединенных перед этапом в пересыльной камере сестер передают слова их игуменьи Анны Ивановны Абрикосовой: «Вероятно, каждая из вас, возлюбив Господа и следуя за ним, не раз в душе просила Христа дать ей возможность соучаствовать в Его страданиях. Так вот, этот момент теперь наступил. Теперь осуществляется ваше желание страдать ради Него»[23].
Антицерковная политика большевиков все более ужесточалась[24], катастрофически ухудшалось положение и Католической Церкви в России. А с высылкой из страны в апреле 1924 года архиепископа Яна Цепляка почти двухмиллионная католическая паства осталась без духовного руководства. Советское правительство не давало разрешения на въезд в страну нового епископа, пока Ватикан официально не признает Россию. Все попытки Папы Римского договориться с большевиками кончались провалом. С начала 1925 года Ватикан, используя дипломатические каналы, вновь продолжил попытки договориться с советским правительством, которое не давало разрешения на въезд в страну нового епископа, требуя от Ватикана официального признания СССР. Больше года тянулись мучительные и безрезультатные переговоры в Берлине, но надежд на заключение договора не было. Тогда в Ватикане рождается план восстановления католической иерархии в России через тайное посвящение в сан епископа священника, официально служащего в стране. После возобновления дипломатических отношений с Францией[25] и возвращения французского посольства в Москву в январе 1925 года по договоренности с Ватиканом оно взяло церковь Святого Людовика Французского под свое покровительство, и это давало возможность осуществить тайные планы именно в этой церкви, в случае благоприятного исхода решался вопрос назначения и нового настоятеля.
Приезд в Москву отца Мишеля Д’Эрбиньи в Великую среду — для участия в службах Страстной седмицы — вызвал большое волнение прихожан. В церкви Святого Людовика Французского на Великий четверг собралось множество верующих, чтобы приветствовать священника, которого они видели в октябре 1925 года. В последующие дни он, приходя в храм к половине девятого утра, редко уходил раньше трех часов дня. На Пасху он совершил торжественную Мессу[26], произнес проповедь на французском, закончив ее несколькими словами на русском языке. Все это время он служил как простой священник, ничем не выдавая своего епископского сана[27].
Посол Франции в Москве был информирован о том, что Ватикан хотел бы иметь в России епископа-француза при условии, что его посвящение будет проведено тайно. Посвящаемым был избран священник Пий Эжен Неве, настоятель французского прихода в Макеевке Донецкой области[28]. Он прибыл в Россию в 1906 году с горячим желанием служить Господу именно здесь и двенадцать лет прослужил в приходе общины французских рабочих в Макеевке, снискав искреннюю любовь своей паствы. С началом Гражданской войны французская колония покинула Россию, но отец Эжен остался в большевистской России и продолжил священническую службу для остальных прихожан, но теперь уже только на русском языке[29].
После пережитых ужасов Гражданской войны, бесконечной смены властей, террора и насилия и, наконец, установления советской власти Эжен Неве пришел к убеждению, что только дипломатическое признание большевиков Ватиканом даст шанс Католической Церкви выжить в России, поэтому в своих посланиях именно к этому он призывал Ватикан, убеждая ускорить переговоры. В 1921 году он познакомился со священником русских католиков Потапием Емельяновым[30], служившим в селе Нижняя Богдановка под Луганском; они подружились и стали переписываться. Именно отцу Потапию стал поверять в письмах свои тревоги и размышления о судьбе русского народа Эжен Неве: «Что превосходит мое понимание — это непоколебимое терпение и покорность народа»; «За столько страданий воздастся, не может быть, чтобы Господь позволил вынести такие тяжкие испытания без очень милосердной цели»[31].
Весной 1923 года отец Эжен узнает от Потапия Емельянова об аресте экзарха русских католиков Леонида Федорова, о сложном положении верующих, желающих принять католическую веру с сохранением православных традиций, но не имеющих духовных наставников. Он сообщает об этом митрополиту Андрею Шептицкому; 1 мая 1923 года отец Эжен Неве получает от владыки Андрея широкие полномочия при обращении верующих в католическую веру с оформлением соответствующего документа и сопроводительным письмом: «Мы также приказываем тебе, дорогой отец Неве, принимать с любовию, и это по заповеди Божией, служителей и верующих, желающих вступить в общение со Святейшим Престолом в Риме, и сохранить с большой заботой и во всей силе их церковные организации. Обо всем случившемся ты поспешишь нас информировать. Да благословит Бог тебя, а также твои труды и твой народ»[32].
Положение Католической Церкви было особенно тяжелым из-за активного наступления большевиков на религию в России. Но, несмотря на жестокие приговоры по завершившемуся в Москве групповому процессу над католическим духовенством, расстрел после суда генерального викария Константина Будкевича, отец Эжен решает частным порядком попытаться навести мосты между Ватиканом и советской властью. 1 июля 1923 года он обратился к председателю Совнаркома Украины X. X. Раковскому с письмом: «Мысль, которая преследует меня и которую я сообщаю Вам без предосторожностей, а просто и открыто, состоит в том, что было бы полезно и знаменательно для республики Советов восстановить дипломатические отношения с Папой Римским». «Для человека не стыдно, не унизительно разговаривать открыто с отцом многих тысяч миллионов христиан, с человеком, голос которого раздается так громко по всему свету, и с самым большим нравственным авторитетом, который имеется где-либо еще в мире». «Вполне вероятно, что Святейший Отец Пий XI не откажется достойно прийти к соглашению с русским правительством». «Примите выражение моей безграничной преданности делу русского народа, который я люблю всей душой»[33].
24
26 марта 1924 года был арестован Михаил Цакуль, настоятель собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. Ему было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Польши, но 3 апреля он был освобожден под подписку о невыезде, 6 декабря дело прекращено «за отсутствием состава преступления».
27
29 марта 1926 года в Риме он был рукоположен во епископа, чтобы самому совершить в России тайные епископские хиротонии.
29
Отцу Эжену всегда было непонятно, почему в католических церквях России пастыри обращаются к верующим с проповедями не на русском языке.
30
В католичество его принял экзарх русских католиков, отец Леонид Федоров. Справка о нем приведена в Приложении I.