— Хузур?
— У тебя есть оружие?
Юзаф сунул руку за шиворот и достал маленький пятизарядный кольт; довольно необычное оружие для сайса. Алекс протянул руку, взял его и спрятал себе в карман.
— Мне могут понадобиться оба. Отвези мем-сахиб домой через военные лагеря и держи рот на замке.
Он увидел удивление на лице Винтер и улыбнулся: но глаза его оставались серьезными.
— Все в порядке. Юзаф — один из моих людей. Вам не следует ездить так далеко без надежного сопровождения. Времена сейчас неспокойные.
Он хотел развернуть Чатука, и Винтер перехватила повод.
— Нет! Алекс, нет! — в ее голосе слышалась паника.
Алекс посмотрел на нее, и лицо его смягчилось. Он коснулся ее руки и пожал крепко и ободряюще.
— Со мной все будет хорошо. Обещаю вам. Ведь я предупрежден и вооружен.
Но пальцы Винтер все еще сжимали уздечку.
— Что вы собираетесь делать?
Алекс неожиданно улыбнулся.
— По правде говоря, не знаю. Не очень-то хочется быть пристреленным, и я собираюсь не допустить этого. Но есть большая разница между человеком, попадающим в засаду, и заранее предупрежденным об опасности.
— Я поеду с вами… и Юзаф может поехать…
Алекс покачал головой:
— Нет, нет. Это все испортит. Они ожидают меня одного, и если увидят кого-нибудь рядом, то оставят свой план и подождут другой возможности. И в следующий раз меня могут застать врасплох.
— Алекс…
Алекс выдернул повод из ее рук и твердо произнес:
— Ради бога, не смотрите на меня так! — Он заметил, как она дернулась, словно он ударил ее, и нетерпеливо добавил: — Простите. Я очень благодарен за то, что вы меня предупредили. Теперь уезжайте, возвращайтесь в дом.
Он пришпорил Чатука и поскакал галопом по открытой равнине к отдаленной роще; Винтер развернула свою лошадь и смотрела, как его фигура становится все меньше и меньше, пока, наконец, он не скрылся за деревьями.
Когда она проезжала под аркой ворот резиденции, небо было жемчужно-серое, теперь же солнце ярко сияло на нем, и только утренняя звезда все еще слабо дрожала в ярко-желтом свете, льющемся с востока — утренняя звезда и бледный полумесяц, тонущие в приливе восхода. Прошло меньше часа с тех пор, как она покинула резиденцию, но, казалось, миновало много лет. Словно все это произошло не с ней.
Почему она раньше не понимала, что любит Алекса Рэнделла? Почему только сейчас, когда он уезжал от нее, возможно, навстречу своей смерти, она поняла, что он для нее значит? Она так долго его любила, но была слишком увлечена детским, глупым, созданным ею образом Конвея, чтобы признать это. Однажды, на Мальте, ей так хотелось, чтобы он поцеловал ее, но она испугалась — из-за Конвея. И когда он поцеловал ее в Дели, она испытала стыд и возмущение оттого, что, как ей казалось, она предала Конвея, и она возненавидела себя за все. И Алекса, который втянул ее в это.
Она была слепа, глупа и упряма. Она всегда должна была чувствовать, что может доверять Алексу. Но, поверив в утешительную ложь мистера Кэрролла, она отвергла честную откровенность Алекса. Ее детская наивность и слепота не дали разглядеть ей истинного чувства, а неожиданное проявление его на пикнике она приняла за минутную слабость. Ища защиты от ударов предательского мира, бросилась сломя голову в объятия своей придуманной судьбы. И только теперь, когда она столкнулась с возможностью гибели Алекса, все эти перепутанные чувства неожиданно упорядочились и вылились в один-единственный факт — она любит его. Но теперь, жив он или мертв, все равно слишком поздно, потому что она замужем за Конвеем Бартоном.
Юзаф кашлянул, намекая на то, что ему необходимо выполнить приказание и сопроводить ее в резиденцию, Винтер расправила свои худенькие плечи и гордо подняла голову, как когда-то в детстве, сталкиваясь с недоверием, обидой или унижением, развернула Забияку и поскакала навстречу рассвету, к дому ее мужа.
Но она не стала заходить в него. Спешившись у ворот и отпустив Юзафа с лошадьми, подошла к большому баньяновому дереву посидеть в тишине между его корней и посмотреть, как маленькая внучка Акбар Хана делит свой завтрак с птичками. Вид этой маленькой, неподвижной фигурки с неторопливыми движениями, окруженной стайками птиц и белок, всегда действовал успокаивающе на Винтер, а эти живые существа успели привыкнуть к ее частому присутствию и почти не обращали на нее внимания. Но сегодня они казались более шумными, чем обычно, и едва отвечали на бессловесный зов Зеб-ун-Ниссы.