– Холстину принесли?
– Да, госпожа.
– Хорошо. Перенесите золу в повозку, потом заверните тела в холстину и бросьте их сверху.
Погонщики заметили кровь на мундире Киззи, но ничего не сказали – бойцу Ворсьенов лучше было не задавать вопросов. Они взялись за дело, а Киззи снова прошлась по складу и отобрала себе кое-что из украденного: трое золотых наручных часов, шесть записных книжек, пару кусочков дешевого годгласа и бутылку эрептийского вина двенадцатилетней выдержки.
– Сначала доставьте золу, затем отвезите тела на консервный завод номер шесть, улица Мясников, – объяснила она погонщикам и махнула рукой в сторону склада. – Весь годглас, который вы тут найдете, отойдет гильдии. Прочее барахло ваше.
– Правда? – удивился один.
– Киззи Ворсьен заботится о своих людях, – ответила она.
– Премного благодарны, Киззи! – хором ответили погонщики.
Она вышла на улицу, бросила одни часы в футляр уличной скрипачки и пошла пешком через весь город, в кварталы близ Ассамблеи. К одиннадцати она добралась до своего любимого кафе, где опустила обшлага рукавов, чтобы скрыть кровь, и села в кованое железное кресло на открытой веранде, обхватив голову руками. Внутри ее сгорали последние остатки адреналина.
Многим ее коллегам нравилось убивать. Они считали это плюсом своей работы. А она – нет. Случившееся, знала Киззи, не разрушит ее жизнь, но пройдет несколько недель, прежде чем она снова начнет спать нормально. Отслеживание украденных грузов, уничтожение мелких воришек, допустивших оплошность: работа для бойцов низкого ранга. Ей больше десяти лет не приходилось разгребать такое дерьмо. И все же она сидит, прикусив язык, и выполняет грязную работу. Такова цена неудачи.
– Киссандра Ворсьен?
Вскинув голову, Киззи смотрела на человека, который выдвинул свободный стул из-за ее стола и сел напротив. На языке вертелись грубые слова, но она смолчала: магическое чутье подсказало ей, что это – носитель большого таланта. К тому же, кажется, знакомый. Он был на дюйм или два ниже ее, в красивом алом камзоле поверх серой рубашки, с зачесанными назад черными волосами и очень смуглой кожей, как почти у всех уроженцев Оссании. В мочке правого уха покачивалась серьга из годгласа высшего качества.
– Стекло тебя покорябай! – вырвалось у нее. Разочарование тут же прошло, усталости как не бывало. – Демир Граппо!
Демир широко улыбнулся:
– Что, узнала?
– С трудом!
Киззи была опытным бойцом и давно привыкла к неожиданным поворотам событий, но встреча с Демиром Граппо потрясла ее. Куда девался тот круглолицый и мягкий политический гений, по которому сохла половина девиц в гильдиях Оссы? Перед ней сидел худощавый мужчина, чьи руки были покрыты старыми шрамами, а лицо хранило выражение такой суровости, как будто он проработал бойцом две жизни. У Киззи отвисла челюсть.
– Стекло тебя покорябай, – только и смогла повторить она.
– Зато ты совсем не изменилась, – сказал он с дерзкой ухмылкой. – Правда, когда мы с тобой виделись в последний раз, на тебе не было крови, но я должен сказать, что ты хорошо выглядишь.
– Ты шутишь или говоришь серьезно? – с сомнением спросила Киззи.
Демир приложил руку к сердцу, изображая оскорбленную невинность:
– Я даже ни разу не флиртовал с тобой.
– Да, и мы оба знаем почему.
Киззи фыркнула, и Демир захохотал. Она тоже улыбнулась. В последнее время Киззи не хватало дружеского общения, и неожиданная встреча доставила ей искреннее удовольствие.
– Что с тобой случилось? То есть… то есть до меня доходили слухи, но… ты…
Она поняла, что не знает, как разговаривать с человеком, который, по слухам, разграбил побежденный город, а потом испытал нервный срыв и скрылся. Радость сменилась неловкостью. Киззи мысленно одернула себя: она – всего лишь боец, Демир стоит намного выше. Простит ли он подруге детства неподобающее поведение?
К ее облегчению, улыбка Демира даже не померкла.
– Переехал в Марн, – сказал он. – Женился на принцессе, сражался с пиратами в открытом море, основал новую религию. Теперь вернулся в Оссу в поисках последователей.
Киззи покосилась на него, гадая, что из этого может быть правдой. С ним ведь никогда не знаешь.
– Стекло меня задери, твоя мать! Мне так жаль. Ты же знаешь, как глубоко я ее уважала.
Улыбка Демира дрогнула, но не исчезла.
– Спасибо. Что будешь? Чай? Кофе?
– Кофе.
Демир жестом подозвал официанта и сделал заказ.
– Извини, но я намерен сразу перейти к делу, миновав любезности. Впереди очень напряженный день. Я хочу предложить тебе работу.
– Но у меня… есть работа, – ответила Киззи, растерянно моргая.