– Значит, это не было захватом власти в личных целях? Ты не провозгласила себя монархом Холикана?
– Нет, – решительно сказала она. – Я провозгласила независимость, потому что Осса всегда относилась к нам как к провинциалам. Мы не равны и никогда не будем равны. Мы хотим справедливых налогов, местных судей и…
Демир мягко прервал ее:
– Я знаю. Я читал ваши заявления, все восемьдесят семь. Просто хотел услышать это от тебя самой.
Кто-то кашлянул за его спиной. Демир обернулся. Оказалось, что Хелен Дорлани подобрала серебряное копье, вытерла лезвие и теперь снова протягивала его Демиру.
– Генерал Граппо, по традиции вы должны пролить кровь вождя мятежников, а потом уничтожить город.
Она смущенно скользнула взглядом по знаку на левой руке Демира, будто дивилась тому, что гласдансер не готов убивать в любую минуту.
Демир проигнорировал ее и окинул долгим взглядом город, где с приходом ночи стали зажигаться огни. Он представлял себе, какой страх объял всех его жителей, только что ставших свидетелями разгрома своей армии и знавших о традициях Оссанской империи.
– Уничтожить, – негромко повторил Демир. – Заставить всех тянуть жребий, после чего они сами убьют каждого десятого. Не щадя ни стариков, ни детей. Звучит неприятно.
– Но так должно быть, – настаивала Хелен. – Это наказание.
– За что? В чем состоит их преступление? Они хотят, чтобы в их собственной стране с ними обращались как с гражданами, и все? – Демир фыркнул. – Такое наказание не соответствует их преступлению, и я этого не допущу.
– Но… – заикаясь, произнесла Хелен. – Вы должны! – Она повернулась к Каприку. – Объясните ему, что необходимо следовать традициям.
Но Демир не дал другу ответить за него.
– Какой закон требует этого? – беспечно спросил он. – Никакой. Нет такого закона. Пусть я молод, но я с четырнадцати лет управляю провинцией. Между традицией и законом есть разница, а законы я знаю так же хорошо, как свой кремниевый символ.
Он поднял правую руку и показал всем татуировку: перевернутый треугольник с молнией в центре, эмблема семьи-гильдии Граппо. На левой руке был символ гласдансера. Две татуировки, обозначавшие истинную власть в империи. Демир глубоко вздохнул:
– Госпожа мэр, передаете ли вы Холикан на попечение Демира Граппо из Оссанской империи?
Мирия Форл настороженно посмотрела на него:
– Да.
– Замечательно.
Не успели эти слова прозвучать, как Каприк зарылся в седельную сумку. Достав оттуда черно-малиновый плащ, он торжественно развернул его перед всеми. Демир почувствовал, как по его губам скользнула улыбка, а сердце на миг перестало биться. Вручение плаща победителя было еще одной дурацкой традицией, льстивой и помпезной.
Но он, черт возьми, заслужил это. Поэтому Демир наслаждался каждым мгновением, когда Каприк накидывал тяжелую ткань ему на плечи и застегивал золотую цепочку на груди. Под конец он поцеловал Демира в левую щеку и отвесил ему небольшой поклон:
– Отличная работа, Принц-Молния.
Узнав о своем новом почетном звании, Демир почувствовал, как волоски на шее встопорщились от удовольствия. Однако он с бесстрастным видом кивнул Каприку и заявил:
– Город Холикан находится под моей защитой. Его жители – не мятежники, а наши двоюродные братья, и мы будем относиться к ним соответственно!
Штабные воззрились на него с удивлением. Никто, конечно, не стал спорить со своим генералом, а тем более с гласдансером. Но Демир знал, что мысленно они уже строчат доносы в столицу.
– Что вы задумали? – прошептала Мирия.
Он тихо ответил:
– Да, я гражданин Оссы, но в то же время губернатор провинции, как и ты. Мой народ жалуется на то же, что и твой. Я сообщу о его чаяниях Ассамблее.
– Там будут недовольны.
– Ассамблея – это кучка богатых, самонадеянных придурков. Я знаю, потому что я – один из них. Мы всегда недовольны.
– Ты сумасшедший, раз бросаешь им вызов.
– Разница между безумием и величием задуманного определяется лишь степенью успеха… или неуспеха. Кроме того…
Демир снова окинул взглядом поле боя. От увиденного скрутило живот, и он поймал себя на том, что больше всего на свете хочет вернуться к себе в провинцию. За минувшую неделю он не раз доказал свое умение вести войну, но все же предпочитал мирное правление: днем ты спокойно и неспешно смазываешь шестеренки правительственного механизма, а вечером укладываешься в постель с любовницей. Демир вдруг отчетливо осознал, что большинство граждан в его возрасте озабочены лишь тремя вещами: как поступить в университет, с кем переспать и где найти выпивку. Он даже спросил себя, каково это – хоть раз в жизни побыть без дела. Такой возможности ему никогда не представлялось.