– Да, я согласен.
– Хорошо. Выйдешь на работу послезавтра. И постарайся, чтобы я не пожалел об этом. Не забывай – я всегда могу тебя выгнать, и Гвардия снова тобой заинтересуется.
Глава 4. Меч, Посох и Глаголь
Она обернулась. Неторопливым шагом приближался высокий, на полголовы выше ее, парень. По здешним меркам, он мог бы быть настоящим великаном, если бы не был столь строен, даже худ – великан таким быть не мог. Одежда парня тоже не походила на уже примелькавшиеся ей серые и коричневые робы. Строгие черные брюки со стрелкой еще укладывались в принятую здесь моду, хотя и были узковаты, но бордовый свитер с вязаными косами был уже чересчур экстравагантным. Среди скроенных словно по одному лекалу домов и людей, все, выбивающееся из шаблона, выглядело так привлекательно! Парень, между тем, продекламировал хорошо поставленным голосом:
– Позволишь ли ты мне отнять у тебя несколько минут и рассказать тебе одну трагичную и печальную, но увлекательную историю?
Она машинально кивнула. Однако, а он красив! Открытое, доброе лицо с голубыми глазами, широко распахнутыми и немного наивными, прямой аристократический нос, и отливающие платиной длинные волосы, с вставленным в них белым лебяжьим пером. Опять перо. Это тоже не соответствовало моде, никто в городе их не носил – но здесь, на площади, перья были практически у каждого. Парень, тем временем, не обращая внимания на ее пристальный изучающий взгляд, рассказывал какую-то тарабарщину про маленького мальчика, рассердившего епископа своими рисунками, и попавшего за это в заточение. Она мало что поняла из этого рассказа – слишком уж она увлеклась разглядыванием – и целиком уловила только последнюю фразу:
– Не хочешь ли присоединится к нашей веселой компании?
Почему бы и нет? Это было отличным решением ее проблем с ночлегом и ужином. Выйдя на площадь, она сразу поняла, что усилия, потраченные на путь к ней, следовало бы потратить на поиски гостиницы – просто так, по пути, ей почему-то ни одной не попалось, даже в центре. До сих пор она надеялась, что, пробившись через лабиринт незнакомых улиц и другие мелкие неприятности, и оказавшись в центре города, она сможет рассчитывать на какое-то чудо: например, на внезапно вернувшуюся память. Чуда не произошло, и она осознала, что не вполне понимает, что делать дальше. Обращаться за помощью к угрюмым прохожим и тем более стражникам ей решительно не хотелось, а здесь… Компания казалась как минимум приятной: молодые, веселые и даже совсем не пьяные, люди на площади выгодно отличались от всех, кого она ранее видела на улицах города. Может быть, она даже сможет попросить у них помощи? Только осторожнее, – подумала она, – не то тебя опять в подвал посадят, на этот раз – точно в сумасшедшем доме. Или тем зеленолицым в шлемах сдадут. Быстро оценив таким образом предложение парня, девушка ответила:
– Конечно, с удовольствием!
– Отлично, – слегка удивленно, как ей показалось, откликнулся парень, – Пойдем. Я Иан, кстати. А тебя как зовут?
К этому вопросу она успела приготовиться во время своего долгого пути сюда – ведь рано или поздно на него все равно пришлось бы отвечать, и выглядеть при этом странно совсем не хотелось. С именами в ее голове творилась настоящая катастрофа – на ум не приходило ни одного, и поэтому пришлось довольствоваться теми, что она уже услышала. Фыркой ей быть не хотелось, так что…
– Я Алия, – улыбнулась она парню столь уверенно и непринужденно, как будто уже лет двадцать была Алией.
– Ты здешняя?
– Нет, я буквально сегодня приехала, на отдых. Пошла в центр погулять, а тут…
– Да уж, тут у нас весело, – закончил за нее Иан, – эту поездку ты наверняка запомнишь!
Хоть что-то я запомню, – подумала девушка.
– А откуда ты приехала?
– А… Издалека, – махнула она рукой, – тебе неинтересно.
Так, болтая – хотя болтал, в основном, Иан, а девушка лишь с поразившем ее саму искусством уворачивалась от вопросов – они прошли в лагерь. В самой его середине располагалось несколько столов, накрытых для походного обеда: хлеб, сыр, вареные яйца и чай. Едой занимался Киршт, невысокий и крепко сбитый, чье мрачное лицо с широкими сросшимися бровями, толстым носом и угрюмо опущенными вниз уголками губ, казалось, никогда не улыбалось. У него в волосах тоже было перо – вороновое, судя по его черному цвету. Алия взяла себе один из кусочков картона, которые здесь использовались вместо тарелок, и положила себе всего понемногу. На мгновение задумавшись, девушка решила, что просто так есть будет неприлично, и отдала Киршту свою добычу из подвала, уцелевшую после общения с медношлемным стражником: несколько мандаринов, вареную колбасу, какие-то консервы…
– А почему тут все с перьями? – спросила она у Иана, когда они двинулись к компании сидящих в кружке молодых людей.
– Это наш знак. Мы – как свободные, веселые и яркие птицы на затянутом тучами небосводе, – витиевато ответил Иан.
– И Киршт тоже? – удивилась Алия, оглянувшись на хмурого парня.
– Киршт та еще птица, не сомневайся, – неопределенно сказал Иан, – проходи, садись, устраивайся поудобнее.
Они присоединились к сидящим на ковриках и рюкзаках людям – преимущественно, молодым парням, что Алию очень обрадовало: с парнями ей всегда было интереснее. Всегда, хм… Как она могла знать, что было всегда, если ничего не помнила? Впрочем, в очередной раз задумываться об этих загадках у нее не было желания – Алия жадно накинулась на еду и только сейчас поняла, как сильно проголодалась, ведь с того момента, когда она ела последний раз, прошло не меньше половины дня. Утолив голод, Алия решила выяснить, что, все-таки, происходит на площади, и спросила:
– А что вы все здесь делаете? Это праздник, да? Вы уличные актеры, которые рассказывают прохожим истории?
Ее соседи удивленно уставились на девушку, и расхохотались. Не смеялся лишь Иан, который слегка обиженно надул губы. Взглянув на него, Алия попыталась исправить положение, сбивчиво добавив:
– Прости, я невнимательно тебя слушала. Я только приехала, это такой большой город, здесь все для меня так ново!
– Да уж, молодые девушки не часто слушают, что Иан им рассказывает, – рассмеялся Гедеон, парень чуть пониже Иана, веселый и холеный, с золотистыми волосами до плеч, завивающимися в подчеркнуто неряшливые кудри, и зелеными глазами, чье лицо почти никогда не покидала улыбка. Иан покраснел. Как он смешно краснеет! Сначала его уши мгновенно стали чуть ли не бордовыми, а затем и лицо медленно залилось нежно-розовой краской. Гедеон, между тем, продолжал:
– Вообще-то, у нас здесь вовсе не ярмарка, а народное восстание! На площади Восстания! – и, довольный каламбуром, пусть и произнесенным явно не в первый раз, засмеялся.
– Восстание? – удивилась Алия, – вот это? – она указала на людей, сидящих кружком неподалеку, и увлеченно поющих под гитару.
– Самое большое за четверть века, не сомневайся! – ответил Гедеон, – мы, народ, протестуем против несправедливости системы!
– Расскажи мне, пожалуйста, с самого начала. Я издалека, и даже не слышала ни о чем таком, – Алия старательно изображала из себя деревенскую дурочку.
– Сейчас я все объясню, – попробовал было вмешаться Иан, но Гедеон сказал:
– Нет уж, ты упустил свой шанс. Сейчас моя очередь. С чего бы начать? Наш город, как ты успела понять – особенный: город искусств, культуры и свободы. Других таких городов по всей Империи не сыскать, и легко могло бы не быть ни одного – чистая удача, что здесь все обернулось таким образом. Во-первых, у нас еще со старых времен заседает не просто собор, а городская Ассамблея, составленная из людей уважаемых и в меру строптивых. Во-вторых, последние восемь лет над Щачинской Церковью начальствовал епископ Иеремей, человек в вере хоть и твердый, но скромный и тихий: веру он проповедовал, а не насаждал, и в храмы свои предпочитал приводить людей убеждением, а не силой. Но три месяца назад то ли удача нас оставила, то ли кто-то решил, что хватит с нас вольнодумства – и Иеремея сменил новый епископ, Ариан, из самого Латальграда, истовый и дремучий. Он полжизни служил Инквизитором, а вторую половину воспитывал молодежь себе на смену. Едва приехав в город и оглянувшись по сторонам, он сразу же пришел от здешних порядков в ужас: ересь, с которой он так долго боролся в Латальграде, была тут просто повсюду. Он торжественно пообещал привести наш город, как он выразился, «в порядок».