Впрочем, сыр таких хлопот не стоил, а вот мясо – другое дело. Когда Ярин, незнакомый с местными обычаями, в первый день громко попросил у продавца фунт свежей свинины, ответом ему стало почти что оскорбленное лицо продавщицы и тихий вздох очереди. Больше он такой ошибки не повторял.
– Дайте мне, пожалуйста, колбасы, – попросил он, когда до него дошла очередь.
– Колбаса только для членов гильдий, – озвучила сегодняшнее правило продавщица.
Ярин приуныл. Он не входил ни в какую гильдию, поэтому сегодня ему придется обойтись без колбасы.
– Тогда сыру?
– Сыру можно, – разрешила продавщица. Неспешной походкой – подождут, никуда не денутся! – она подошла к кругу рыхлого, бледного сыра с мелкими дырками, отрезала на глаз где-то полфунта и завернула сыр в серую упаковочную бумагу. Возвращаясь к прилавку, она походя сняла с высоченной пирамиды пару банок консервированных морских водорослей, и бухнула их перед Ярином вместе с сыром.
– А это что? – удивился Ярин.
– В нагрузку!
Это слово означало, что тот, кто вознамерился поесть сырка, должен прикупить и водорослей – склизкую, зеленовато-коричневую массу. Наверное, водоросли были чрезвычайно полезными – потому-то их никто и не любил. Чтобы злосчастные банки не лежали на складах годами, их приходилось давать «в нагрузку». Ярин попросил в придачу к сыру и водорослям немного макарон, продавщица быстрыми, выученными движениями пощелкала костяшками стоявших на прилавке потемневших от времени счет, и выдала парню обрывок серой бумажки с суммой, которую ему надо было заплатить в кассу.
Тут очередь была уже поменьше, и скоро Ярин уже просунул бумажку в маленькое окошко, отделявшее его от кассира – женщины настолько грузной, что она казалась налитой в квадратный стакан из фанеры и стекла, занимая не меньше двух третей его объема. Кассирша тоже была одета в халат, розовый цвет которого резко контрастировал с синеватой кожей, выдававшей в ней породу снежных троллей, происходивших из окрестностей Ледов.
– За сыр и макароны, – сказал Ярин.
Троллиха выпучила глаза и надулась так, что, казалось, еще чуть-чуть – и кассовая будочка лопнет по швам:
– Молодой человек, для покупки вам нужно точно назвать номер отдела! – значительно произнесла она, словно открывая какую-то невероятно важную истину об устройстве мироздания.
Еще вчера подобное знание для покупки не требовалось, и Ярин номер отдела не знал: ему пришлось вернуться к прилавку, уточнить номер отдела и снова отстоять очередь в кассу. Кассирша взяла его монету, и принялась отсчитывать сдачу, злобно бормоча что-то насчет того, что надо соображать и не таскать в магазин крупные монеты, потому что на всех мелочи не хватает, а родить она ее не может. Наконец, троллиха приложила к бумажке штампик, и Ярин смог забрать свои покупки с прилавка.
Хоть недорого, – в который раз подумал он. После первых столкновений с продавцами и кассиршами, Ярин решил, что это какая-то особенно плохая лавка с особенно нерачительным хозяином, и попытал счастья в двух соседних магазинах, но тщетно – в них была та же самая картина, в точности, вплоть до цветного халатика и царственного выражения лиц продавщиц. Да и идти до этих лавок было далеко – по полчаса, если не больше. Ярин пытался выяснить на работе, почему торговля в городе находятся в таком прискорбном состоянии, но не получил внятного ответа. Некоторые, особенно люди постарше, откровенно пугались подобных расспросов и с нажимом начинали говорить о погоде, другие лишь криво усмехались и рассказывали несмешной анекдот о мясе или молоке, третьи уверенно чеканили что-то о несущественных временных трудностях и принятии императором Галыком особой программы в отношении продовольствия. На груди этих последних всегда блестел Сломанный Глаголь, и от них Ярин выяснил, что еды, на самом деле, вполне достаточно. Никто в Империи никогда не умирал с голоду. Да, в системе распределения товаров присутствовали легкие изъяны, это признавали даже самые верные адепты Церкви, но…
– Но ведь это не так важно, – напоминали Ярину его собеседники, – вот в странах Альянса, например, далеко не все могут прокормить себя, а уж в Загорье голод и вовсе является обычным делом. Так что нам очень повезло. Слава Империи!
Ярин вышел из гастрономической лавки и направился в булочную. Почему-то, хлеб, как и молоко, всегда продавали в отдельных магазинах. Ярин очень обрадовался, когда услышал об этом впервые – конечно же, это должно было означать, что хлеб пекут прямо в лавке, и еще горячим и пахучим выкладывают на прилавки. Парень быстро убедился в своей ошибке. Хлеб пекли на заводе неподалеку от городской мельницы, и телегами развозили по булочным, где они лежали по нескольку дней. Приходилось подолгу тыкать в них висящей рядом железной вилкой, чтобы выбрать наименее черствую.
Зато за хлебом почти не было очередей, и его всегда хватало. Рассказывали, что в свое время император Тарешьяк поклялся, что в Империи всегда будет вдоволь дешевого хлеба. Уже сорок лет после смерти первого Императора Галык оставался верным этой клятве: хлеба было много, и был он так дешев, что в деревнях им кормили свиней.
В молочную лавку Ярин не пошел – он уже знал, что это было бесполезно. Молоко привозили ранним утром, и его удавалось купить лишь тем, кто занимал очередь у дверей магазина еще затемно. Поэтому скоро парень был уже дома, усталый и злой – прошла всего пара часов, но от недавнего подъема вдохновения не осталось и следа. Очереди в лавках будто высосали из него все жизненные силы, и остатков хватило лишь на то, чтобы быстро приготовить себе ужин на общей кухне общежития: выбросить в мусорку водоросли, сварить макароны, потереть в них сыр… Без удовольствия поужинав, Ярин лег спать в своей крохотной – три на два шага – комнатушке на жесткую кровать и заснул.
Когда Ярин пришел на работу на следующий день, первым, что он услышал, был слегка визгливый голос Эжана, который отчитывал Тарпа.
– Как вы вообще работаете? – возмущенно скрипел он, – если даже не знаете, исправно оборудование или нет?
Тарп, весь красный, растерянно бормотал что-то вроде: «ну наверное, как-нибудь само прошло», чем только распалял нервного эльфа:
– Сами только прыщи у тебя проходят!
– Наверное, никсы хозяйничают, – не придумал ничего лучше Тарп, и по лицу Эжана пробежала тень.
Ярин не знал доподлино, кто такие никсы – он никогда не видел их сам, да и никто из его друзей тоже – но именно они, со слов рабочих, были всегда во всем виноваты. Никсы ломали подготовленную к отправке мебель, воровали мелкие детали, разбавляли водой молоко в столовой, и так далее. Ярин не верил в их существование, и полагал, что Тарп тоже всерьез не верит – однако сейчас, в неудобной ситуации, он не преминул сослаться на их бесчинства.
– Мне, по-твоему, делать нечего, только вашими выдумками заниматься? Да я…
Ярин решил вмешаться в конфликт, пока он не принял опасных масштабов, быстро подошел к спорящим и заявил:
– Спокойно, парни, это я починил станок вчера после того, как Тарп ушел.
Наступила тишина. Некоторое время Эжан и Тарп продолжали неприязненно смотреть друг на друга, переваривая сказанное. Наконец, оба повернули свои раздраженные лица к Ярину.
– Я же велел тебе ничего не трогать! – укоризненно прогудел Тарп.
– Я осторожно.
– Ты мог его сломать!
– Я знал, что делаю.
– Откуда ты можешь это знать? Деревенщина без всякого образования! – вскипел Эжан, – вы нарочно сговорились, чтобы с работы свалить пораньше!