В шестой раз атаку возглавил Лерр. Вождь уже привычным жестом поднял руку и зажег колдовское пламя, но Лерр кинулся к декорациям домов, снял с них ставень и закрылся им, будто щитом. Пламя разбилось о щит. Воинство Лерра, немедленно вооружившись ставнями, дверьми и прочими подручными средствами, перешло в наступление. Ярин зааплодировал было находчивости воинов, пусть и чуток запоздалой, но на него тут же зашикали со всех сторон.
Бесы вступили в сражение, и зал наполнился лязгом сценических мечей. Но все-таки противником было слишком много, а вождь их то и дело посылал в императорское войско струи пламени – теперь уже больше для освещения и пущей зрелищности. Императорское войско отступило за правые кулисы. Черти двинулись вдогонку, оставив после себя горящий город и груду бездыханных тел.
Короткий перерыв – и вот уже все огни исчезли, и восходящую Щачинскую звезду на гербе сменил маяк Староместа. Действие, таким образом, перекинулась из Горных Городов вглубь империи, в исконные земли людского народа. По улицам ходили горожане – но уже не такие беспечные и беззаботные, как в Щачине, движения их были дерганными, они постоянно вздрагивали и напряженно вглядывались то в одну, то в другую сторону. Они уже знали, что идет война. Из-за левых кулис вышло императорское войско, продолжающее сражаться с демонами. Увы, они все еще отступали – вот уже вышел из-за кулис первый ряд теснящих имперцев бесов, вот уже выкачена платформа с ужасным вождем… Сражающиеся демонстрировали недюжинное акробатическое искусство. Уклоняясь от ударов, они прогибались почти горизонтально полу или кувыркались через спину, а наступая, вертели мечи так, что контуры их теряли очертания, и уже не меч это был, а смертоносное вращающееся стальное колесо. Движения эти были танцем, лязг мечей – песней, и музыка не смолкала ни на минуту.
Особенно внушительно смотрелся Лерр. Раскидав накинувшихся на него демонов, он с несколькими воинами пошел в контрнаступление… Но вновь вспыхнули ладони демонического вождя, вновь устремил он огонь в самую гущу отважных имперцев, и Лерр был вынужден отступить, укрываясь от пламени щитом. Вместе с ними отступал и сам император, постепенно откатываясь на платформе все ближе и ближе к правым кулисам. Платформа вождя остановилась на середине сцены. Город был взят.
Горожане и бесы разбились на пары, и через несколько мгновений Ярин отвел глаза со сцены. Ну почему имперцы так любят подобные вещи? На картинах, в сказаниях о первых проповедниках церкви, а теперь и здесь? Без всякой видимой причины бесовское войско пытало мирных горожан – в ход пошли кнуты, щипцы, раскаленные прутья и другие вещи, о которых Ярин предпочел остаться в неведенье. Впрочем, другие зрители не возражали – они смотрели на пытки пусть и осуждающе, но с каким-то упоением, будто наслаждаясь ими. Ярину стало зябко, неуютно. Хорошо, что спектакль подходил к концу.
Третий акт вновь явил на сцену родную деревню Лерра и Элении, с той только разницей, что на поле уже лежал ватный снег, и никто больше не пел и не плясал. На переднем плане стояла огромная бутафорская наковальня. Одна из девушек, в саже и слезах, качала мехи, другая носила уголь… грустными голосами пели они о том, как тяжела стала жизнь, когда их мужья ушли на войну. Песня эта больше напоминала плач. На сцену вышла Эления, одетая в грубые рукавицы и кожаный передник, ее длинные волосы скрывала косынка. Лицо, как и у других женщин, было перемазано сажей, но его выражение было не печальным, а суровым. Эления решительно пресекла уныние и жалобы. Не дело жалеть себя, пела она, пока наши мужья погибают от рук захватчиков. Мы должны помогать им изо всех наших женских сил. С этими словами Эления взяла в руки кузнечный молот и принялась ковать меч. Сценическая ковка не занимала много времени, и через несколько минут Эления, если верить ее словам, перековала на щиты и мечи все деревенские косы и вилы, но и этого было недостаточно. Эления несколько раз обошла деревню, пытаясь найти хоть какой-то металл, но все было тщетно. Наконец, взор ее обратился вверх, к знаку Церкви, поблескивающему на крыше домика-храма. Да, другого выбора не было. Плача и прося прощения, девушки стали снимать знак, чтобы превратить и его в меч и щит.
Внезапно рядом с Эленией возник призрак отца Латаля. Он не стал ругать девушку за святотатство – в войне все средства хороши, сказал он, и благословил Элению выковать острейший из мечей и прочнейший из щитов – оружие Равенства, чтобы воины Империи смогли объединить под единой верой весь Сегай. Эления принялась за работу, а отец Латаль обратился к залу с кратким, но емким переложением основных моментов учения церкви. Над наковальней поднимался пар и плясали искры, и вот Эления уже выковала оружие Равенства и высоко подняла меч над головой. Меч светился холодным, голубоватым свечением. В эту минуту из-за левой кулисы вновь показалось отступающее войско Империи во главе с Лерром. Эления, подбежав к Лерру, передала ему выкованный меч и щит.
Лерр, видя, что враг подошел к его родному дому, и отступать больше некуда, с новыми силами бросился в бой, подняв над головой светящееся волшебством оружие. Снова демонический вождь направил на него огонь преисподней, но Лерр закрылся от него щитом и, о чудо – огонь погас! Молитвы Церкви остановили демоническое колдовство! Вождь замешкался, и Лерр, раскидав в стороны бросившихся было на него врагов, поразил предводителя демонов мечом в самое сердце.
Вождь заметался, упал на одно колено, задергался, рухнул на свой подиум, и, наконец, затих. Лишенные предводителя и магической поддержки войско еще пыталось оказать имперским гвардейцам сопротивление, но женщины деревни, простые крестьянки, взяв в руки выкованное оружие, также включились в схватку – и вот, наконец, враг был разбит.
Зрительный зал взорвался аплодисментами. Армия прошагала за левые кулисы, и затем вернулась оттуда, принеся с собой гербы Староместа и Щачина – в ходе войны императорская гвардия гнала врага вплоть до самого их гнездовья и присоединила к Империи новые земли, освобожденные от демонического ига. К рукоплещущим армии присоединились и вышедшие на сцену горожане, уже освобожденные от кандалов. Лерр и Эления, отважный солдат войны и стойкая труженица тыла, вышли вперед, взявшись за руки, и, под овации зала, вновь поцеловались. Актеры поклонились публике, и опустился занавес. Представление закончилось.
В холле театра шумели школьники, которых учительницы пытались расставить по парам, чтобы отвести обратно в школу.
– А вы видели, как они это, ну, прутами раскаленными? – возбужденно кричали они.
– Да, да, конечно, – рассеянно отвечали учительницы, сбиваясь со счета.
– И мы всех победили?
– Конечно, стой, не вертись.
Ярин же испытывал смешанные чувства. С одной стороны, представление было ярким, запоминающимся – актеры явно вложили в него всю душу. Песни до сих пор звенели у него в ушах. Песни мужчин, которые, видя грозящую их дому смертельную опасность, уходят в неизвестность и умирают за свою землю, и песни женщин, которые работают вместе со своими детьми на пределе жизненных сил, и ждут своих любимых, не зная, живы ли они, мертвы ли, или попали в плен к жестоким выродкам. Напряжение сил, боль и горе, но одновременно и героизм, любовь, самопожертвование – все это сплелось в песнях Лерра и Элении, звуча в каждом слове, в каждой ноте столь пронзительно, что души и сердца слушателей трепетали в едином резонансе со сценой.
С другой стороны, парень не мог отделаться от ощущения, что просмотрел историю не столько победы, сколько смерти и пыток. Будто бы это и было предметом гордости – посмотрите, дескать, как много народа убито и искалечено. В старых же книгах, к которым он привык у Орейлии, обычно гордились убитыми со стороны противника. Возможно, это и было необходимо – показать, насколько ужасны, злы, отвратительны были бесы. Когда эти бледные, покрытые шерстью фигуры впервые появились на сцене, он едва ли не узнал их – и его передернуло от отвращения. И, конечно же, победа над бесовскими ордами была настоящим подвигом. Да, безусловно была.
И Церковь теперь казалось уже не такой плохой – еще бы, ведь именно она сплотила народы востока Сегая для отражения демонического нашествия. И не такими уж и страшными были порядки Империи по сравнению с убийствами и пытками, которые без всяких причин чинили бесы. По сравнению с ними вообще все было не таким уж и страшным. Может быть, в этом и было их предназначение… Но нет, что за глупости. Конечно же, бесы – исчадие зла, и победа над ними – колоссальное достижение Империи и Церкви!