– Дурак, – глядя на резво прыгающего в сторону деревни Тарпа, сквозь зубы процедила Илка, – и матушка туда же. Вся семья только одного хочет, чтобы я замуж поскорее вышла. Извини за этот цирк. Меня все время сватают к кому попало. Ой, ну то есть ты не кто попало, я не это хотела сказать…
– Не объясняй, все хорошо.
– Ну просто ты… ну понимаешь, ты, как бы… староват для меня, – Ярин удивленно уставился на Илку, но потом кивнул. Ему было что-то около двадцати, возможно, чуть больше – он не помнил о себе даже этого! – но Илка, недавно справившая свое шестнадцатилетие, несомненно, считала, что ему уже пора собираться на кладбище. Девушка, между тем продолжала:
– Да и вообще, я не хочу замуж, у плиты торчать да детей нянчить. Я хочу чего-то большего, сочинять и рассказывать истории, играть музыку, или путешествовать… А лучше все вместе, знаешь, как странствующие барды?
– Илка, да все нормально, честно. Я и сам не хочу на тебе женится.
– Правда? – Илка вздохнула с облегчением, но потом нахмурила брови:
– А почему? Я некрасивая? Я тебе не нравлюсь?
– Ты очень красивая, – ответил парень, ничуть не покривив душой. Илка была, может быть, чуть полнее, чем нравилось Ярину, и в ней все еще оставалось немного подростковой неловкости, но ее лицо было симпатичным, добрым и милым, внушающим самую искреннюю симпатию. Когда-нибудь она будет настоящей красавицей.
– И ты мне нравишься, но только как сестра, – которой у меня никогда не было… А может, и была? Или брат? – Просто я… Я не знаю, мне кажется, будто есть кто-то, кого я потерял недавно, и кто все еще ждет меня… Будто мы были с ней вместе, но потом нас разлучили.
– Тебе кажется? Как ты можешь не помнить, что тебя с кем-то разлучили? – наморщила лобик Илка.
Ярин посмотрел на Илку, в ее большие, наивные, и такие добрые глаза, и… рассказал ей все: про неожиданное пробуждение в доме Орейлии, про до сих пор не вернувшуюся к нему память, про необычный талант к иллюзиям, огню и пару, про неудачную попытку поступить в Академию и случайное избавление от гвардейской службы, про возникающее иногда щемящее чувство одиночества. Он умолчал лишь о странной силе, которая посетила его однажды, по пути в Назимку – это переживание было слишком личным. Илка слушала, раскрыв рот.
– Надо же, совсем как в сказаниях… Я знаю! Ты, наверное, какой-нибудь принц, которого злая королева-мачеха околдовала и бросила в лесу.
– Только не говори никому, хорошо? Это будет нашим секретом.
Илка энергично закивала:
– Конечно-конечно, я понимаю. Это тайна. Только пообещай, что ты, когда станешь принцем, заберешь меня с собой в свою сказочную страну, хорошо?
Ярин, рассмеявшись, пообещал. Какой же она все-таки ребенок, хотя и выглядит временами почти взрослой!
За разговорами они и не заметили, как подошли к домику Орейлии. Ярин постучал в дверь. Потом еще раз, и еще раз. Никто не отвечал. Парень поднес ухо к двери – из дома не доставалось ни звука, ни шороха. Он обошел дом, заглядывая в окна – ни в одном из них не горел свет, не было движения. Сердце ёкнуло у него в груди – все-таки Орейлия была довольно стара, мало ли что… Ярин начал дубасить в дверь, громко, словно пытаясь шумом заглушить растущую внутри тревогу. Дверь, не выдержав напора, открылась наружу – она была не заперта.
Ярин и Илка прошли в дом, в котором царила непривычная тишина – раньше его исправно наполняли стуками, пыхтением и жужжанием многочисленные домашние приспособления. Сейчас все они стояли неподвижными, словно мертвыми. Это было настолько удивительно, что Ярин сразу же прошел на кухню, походя отметив, что в домике царил идеальный порядок, если не обращать внимания на тоненький, но уже заметный слой пыли. Значит, до Орейлии не добрались разбойники или дикие звери – да и не водились они в этих местах. Ярин наскоро осмотрел чудо-колодец, доставляющий воду на кухню. Он не был сломан, – конечно, только не в этом доме! – и не выработал свое топливо. Кто-то просто вытащил из него кубик каменного огня. Что бы ни случилось, у Орейлии хватило времени позаботится о том, чтобы ее детища стояли спокойно, и не сломались от выкипевшей в них воды. У нее – или у кого-то другого.
Парень покликал господина Мырка, но тот и не думал появляться. В хлеву тоже не было ни кур, ни кроликов, клетки стояли открытыми настежь. Может быть, это Алехей приехал за матерью и забрал ее к себе, в город? Но почему, в таком случае, она оставила здесь все свои вещи? Ярин проверил стоящий в сенях платяной шкаф: и теплые, подбитые мехом зимние валенки, и добротные кожаные ботинки остались дома. Неужели Орейлия потопала в лаптях, пусть даже до ближайшей деревни? Хотя, почему бы и нет – осень только началась, а ушла Орейлия, судя по пыли, пару недель назад. Но чтоб она бросила все свои кухонные машинки? Некоторые из них были уникальны, Ярин никогда не видел ничего подобного в магазинах Назимки – то ли их вовсе не выпускали, то ли ему просто не везло. Просто так взять и оставить все эти сокровища? Это было совсем не похоже на нее. Слишком много труда она в них вложила в свои изобретения, и слишком сильно она ими гордилась.
Ярин направился в зал. На мойке стояли две чайные чашки – значит, сын все-таки приезжал к ней? Кого бы еще она стала поить чаем? А в остальном все по-прежнему, только вот… только вот зачем книжный шкаф отодвинут в сторону? Парень подошел к голой стене, которую некогда закрывал шкаф. Стена как стена, ничего особенного. Ярин задумчиво постукал по доскам то тут, то там… Нет, смешно пытаться обнаружить потайной ход в доме с дощатыми стенками. Но почему-то он не мог отвести глаз от этой стены, осматривая ее снова и снова. Единственным, что он нашел, был небольшой уголек со стертым концом. Ярин закрыл глаза и обессилено стукнул лбом об стену. Потом еще раз. Открыв глаза, он увидел Илку, сочувственно за ним наблюдавшую.
– Ничего не понимаю, – медленно, по слогам сказал парень. Илка кивнула:
– Да, странно.
Пытаясь обнаружить хоть какую-то зацепку, парень отправился в спальню Орейлии. Все было в порядке: кровать застелена покрывалом, занавески убраны… На кресле лежал недоделанный шерстяной носок, распятый на четырех спицах. Она так любила вязать… Глаза парня расширились. Старый сундук, неподъемная махина, из которого Орейлия всегда доставала запчасти, пропал!
На секунду Ярину показалось, что он сходит с ума. Получалось, что Орейлия с помощью таинственного посетителя отодвинула книжный шкаф, разбросала угли из камина, выключила все свои машинки и затем ушла в лес в лаптях, неся в одной руке тяжеленный сундук, а в другой – господина Мырка. Во всем этом не было решительно никакого смысла.
Ярин сидел, бессмысленно таращась на пляшущий огонь и машинально скребя ложкой пустую миску. Он дожевал приготовленный Илкой ужин несколько минут назад, но так и не почувствовал его вкуса.
– Этим вечером у всех тайны, – проговорила Илка, пытаясь вывести Ярина из состояния оцепенелой задумчивости. – Ты – добрый принц, не помнящий своего дома, твоя тетка загадочно исчезла… А у меня тоже есть тайна! Хочешь, расскажу?
Ярин вздрогнул, услышав голос Илки, словно от неожиданности, и посмотрел на нее внезапно обретшим выражение взглядом.
– Да, – хрипло отозвался он, и прочистил горло – он молчал уже пару часов, никак не меньше. Сколько, в самом деле, можно думать об одном и том же? Все равно ничего путного в голову не лезет.
Илка сняла с груди маленький кожаный мешочек, и, развязав его, аккуратно высыпала на стол пару десятков небольших, с фалангу большого пальца фигурок, вернее, брусочков, на которых неглубокой резьбой были обозначены те или черты.
– Это Кости, – с выражением сказала Илка так, чтобы было понятно – речь идет не просто о каких-то косточках. – Мне их подарила бабушка. А ей – ее бабушка. А самая первая бабушка вывезла их еще из Ледов! Они очень древние и могущественные. Нет-нет! – она оттолкнула руку Ярина, потянувшегося было к одной из Костей, – ты не должен к ним прикасаться. Они мои.