– Ты меня совсем не слушаешь.
– Я слушаю. Слушаю, ясно? Я никогда, никогда в своей жизни не поверю, что, – я запнулся, – что моя последняя надежда всё это время была глупостью. Должен быть способ попасть туда.
– Нет.
Он смотрел на меня косо, с осуждением скрестив руки на груди.
– Подожди…
– Хватит, Фир.
– Ты говоришь так, словно тебе нравится скитаться по мертвым городам. Твой друг умер, и ты был близок к этому. А знаешь почему? Потому что нельзя выжить в одиночку.
– Но ты же жив!
Я поставил локти на стол и закрыл лицо ладонями.
– Может быть, – кожа под ладонями стала такой горячей, что я задумался: нет ли у меня жара. – Но я не уверен, что переживу зиму. Не уверен, что не сойду с ума. Не уверен, что однажды мой собственный разум не убьет меня. Я поставил перед собой цель, и я буду следовать ей. Потому что иначе не выжить. А я сделаю всё для того, чтобы выжить.
На улице поднялся ветер – желтая занавеска всколыхнулась и вновь вернулась в привычное состояние. Я сгорбился на стуле, мрачно уткнулся в изрезанную клеенку стола и не издавал ни звука, пытаясь привести мысли в порядок. Он прав. Было глупо надеяться на лучшую жизнь.
Сотый раз на одни и те же грабли.
– Если хочешь знать, – Алекс выглядел спокойным, но взгляд его потемнел. – Я не могу жить с этими людьми. На меня идет охота, и ты это знаешь, но проблема гораздо серьезнее. Намного серьезнее.
– В чем же?
Вздох.
– Во мне. Я мог быть не здесь, а там, за стенами. В Новой Британии. Но судьба за что-то разозлилась на меня.
– И как это связано с Джонсоном?
– Новая Британия – это последний островок старой власти. Когда она только начинала существовать, нашлись недовольные режимом люди. Те, кого бросили умирать из-за нехватки мест. Те, кто устал от беспорядков на улицах. Те, кто был сильным и мог за себя постоять. Эти люди решили, что всё старое должно остаться в старом мире.
– Вроде оппозиции? – спросил я, но заметив замешательство Алекса, пояснил: – Они против действующей власти.
– Да. Поначалу это была кучка недовольных ребят, но потом они переросли в полноценную группировку. Назвались СООБ. Северная организация освобождения Британии. В городе их считали бандитами и террористами.
– Джонсон оттуда, – догадался я.
– Да. Они были крутыми ребятами, но не учли одного: группировка не может существовать, если ей будут управлять сразу несколько лидеров. Съедаемая внутренними конфликтами, СООБ развалилась на мелкие банды. И пока Джонсон держится дольше других.
– Он такой "крутой", – усмехнулся я, – а гоняется за маленьким мальчиком? Стало быть, ты очень важен для него.
Алекс хихикнул и наклонился ко мне.
– Не только для него. Я вообще довольно популярная личность.
– И почему же ты такой особенный?
– Я особенный по многим критериям. Поживешь – узнаешь.
Многое из его рассказа не было понятно мне. Я чувствовал: осталось что-то, что он утаил от меня. Но даже этой информации мне было достаточно.
Может быть, у меня еще есть надежда. Не зря ведь я встретил Алекса.
– Что ж, мистер особенность, – съязвил я, – вы воняете как мусорный бак.
– Просто мой новоиспеченный знакомый, будучи очень гостеприимным хозяином, не предложил мне даже теплую воду и полотенце.
– Наглеешь.
– Нет, я всегда так себя веду.
– В таком случае я понимаю, почему все вокруг так хотят убить тебя.
Я отнес грязную посуду в мойку, пока Алекс тихо кряхтел, пытаясь подняться. Когда он твердо встал на костыли, я предложил ему переодеться в мою старую одежду: кровавые подтеки на рубашке доставляли мало удовольствия. Да и шутки шутками, а помыться ему не мешало.
– Я не стану возражать, – ответил он на мое предложение.
Мы поднялись в ванную – маленькую комнатку с белой плиткой на стенах. Я нагрел немного воды и достал чистое полотенце из шкафчика под раковиной. Алекс же сел на край ванны и принялся расстегивать рубашку. Я видел усталость на его лице, желание поскорее вернуться в комнату и уснуть. Всё-таки потеря крови и глубокая рана на ноге давали о себе знать. Поэтому я не стал мешкать, молча пошел в соседнюю комнату за своей старой одеждой, спрятанной за створкой верхней полки шкафа. По размеру ему пришлись многие вещи, но я выбрал только незаношенные, которые можно было пусть и с натяжкой, но назвать новыми. Среди этих вещей была черная футболка, которая никогда мне не нравилась, голубая толстовка и потертые на коленях джинсы.