Отец достал из-за пазухи медальон, где, как я знал, хранился мамин редкий снимок – почему-то она не любила фотографироваться.
– Подойди, – попросил он.
Я снова подошел к его столу.
– Ей отказали во всем – в имени, в приданом. Выставили, в чем была. Из всех ее украшений у нее остался только этот медальон. Носи его. – И он, заставив меня склониться, надел мне на шею цепочку.
– А как же ты?
– У меня есть ты.
Сашкин день рожденья – восемнадцатилетие, между прочим! – мы решили отпраздновать с размахом. Нудные посиделки с родителями, родственниками и редкими одноклассниками, удостоившимися чести быть приглашенными, с кучей вилок на столе, первым официально разрешенным глотком шампанского (только имениннику, кстати, не мне!) и праздничным тортом, мы уже пережили, а сегодня вечером собирались повторить торжество уже чисто своей компанией у Тоньки-медички в общежитской комнате, что она делила с двумя такими же раскрепощенными подругами. Спонсором сего мероприятия, понятно, выступал я – родители у Сашки были хоть и дворянами, но весьма скромного достатка.
На большой перемене мы с Меньщиковым подбивали баланс:
– Шампусик барышням и всякие там шоколадки-мармеладки принесет Рыбачков, Торба обещал купить что покрепче, а жратву…
– О, мин херц, гляди, это, похоже, к тебе, – ткнул меня в плечо Сашка, привлекая внимание к чему-то за спиной. Оглянулся.
За спиной стояло чучело по имени Маша.
– Чего тебе?
За две недели я уже напрочь позабыл о существовании этой катастрофы, но она не преминула напомнить о себе сама.
– Пётр, мы можем поговорить?
– Говори!
– Наедине.
– Наедине он не может, вдруг ты его совращать полезешь? – влез Сашка, – А он у нас такой застенчивый, бережет свой цветочек! – заржал он.
– Сань! – одернул его я, видя, как девчонка жутко краснеет.
– Мин херц, не ходи! Она тебя скомпрометирует! И будешь ты женатым во цвете лет! – продолжил друг измываться надо мной и ситуацией в целом.
– Хорош кривляться! – еще раз одернул я товарища, и уже девчонке – Ну, чего тебе?
– Хотя бы отойдем…
У девчонки заметно дрожали губы, то ли от негодования, то ли от страха, так что решил сделать все же несколько шагов в сторону, жестом попросив Меньщикова остаться на месте.
– Ну?!
– Мне не к кому обратиться… пожалуйста… мне нужно пятьсот рублей, дай мне, пожалуйста, взаймы, – тихо, но отчаянно произнесла малолетка.
– А мне – новый байк и весь мир в придачу! Губа не треснет?
– Пожалуйста, – снова замямлила она.
– Детка, ты спутала меня с госбанком! – поставил я точку в разговоре, отворачиваясь к Сашке.
– Петя! – схватила она меня за рукав, – Петенька…
– Мадемуазель, я вам не давал права обращаться ко мне так фамильярно! – всяких там «Петь», «Петруш», «Петюнечек» и других сокращений своего имени я терпеть не мог, а эта мало того, что сократила, так еще и за одежду цепляться стала! – Для тебя – Петр Петрович!
– Петр Петрович! Пожалуйста, для вас это не деньги, а у меня… у нас дом отобрать могут! У меня сейчас нечего вам предложить, только себя… – уже шепотом закончила она, продолжая мять мой манжет.
– …нулась?!! – взревел я, резко стряхивая ее руку с своей.
Эта… слов нет… что?! Возомнила себя кем?! Позариться на ее мослы?! Да на ее впуклости только…
Несколько секунд я хватал ртом воздух, пока она не скрылась в толпе учеников.
Отличный день! Отличная перемена!
Все еще кипя от негодования, я ни за что ни про что гавкнул на Сашку, собирающегося отпустить какой-то ехидный комментарий, злобным взглядом развернул пару одноклассниц, желавших к нам присоединиться. Это надо же!!! Вот уж прав был Меньщиков! Цветочек, итить его, аленький!!!
Злиться я злился, но огромные серые несчастные глаза не отпускали. Свистнув через пару уроков Санчоса – одного из местных подлипал, учившегося на год младше, поручил ему собрать информацию. Дура-дурой, но стать виновным в чьем-то самоубийстве, а девчонка выглядела так, словно эти догадки могли оказаться недалеки от истины, не хотелось. Репутация у нас с отцом была неоднозначная.
– Там, все плохо, Кабан, – «Петя-Пятачок» в старших классах незаметно трансформировалось в «Кабан» и намертво прилипло ко мне, исключение составлял только Сашка со своим «мин херц», – Мать у нее в Екатеринодаре в больнице, брат – наш ровесник – в кадетском корпусе, она уже с месяц одна живет, а подошла пора за дом платить. И, главное – взнос, сука, последний, а не внесешь – дом отберут. Приставы уже на низком старте. И, сука, все всё понимают, а помочь никто не может, – почти сплюнул он последнюю фразу.