Конверт вскрыл уже сильно вечером, радуясь субботе, а не воскресенью, как иногда бывало. Лилия-Юлия… По врученному листу у меня имелось еще двадцать часов на решение.
– Как ты?
– Бывало и хуже, – ответила закованная в кандалы девушка.
Когда-то прекрасное лицо пересекал грубый шрам, непонятным образом делая его для меня живее и честнее. Словно фарфоровая маска, так долго державшая в плену мою девушку, раскололась, из последних сил скрывая почти забытую внешность.
– Когда казнь?
– Скажи, зачем? – проигнорировал вопрос и задал свой, единственный, который меня интересовал.
– Так было нужно. Но ты все-равно не поймешь… – звеня цепями, Незабудка вцепилась в лежащую на столе пачку сигарет, достала одну и закурила, откинувшись на табурете, – Магия-шмагия! Венценосцы-хреноносцы! Куда ни плюнь, в правительстве одни маги! Ненавижу магов! Когда-то я сделала исключение только для тебя, Колокольчик! Ты был чист, и ты тоже хотел лучшего мира. Но ты так и остался типичным обывателем!
– Лучший мир не достигается воровством или взрывами!
– Лучший мир достигается любыми методами!
– Ты мне все время врала!
– Нет, Колокольчик, только с тобой я и была искренной!
– А как же враки про дочь?!
– А почему ты думаешь, что ее нет?
– Зачем?.. – горько усмехнулся на ее слова.
Новая сигарета взамен потушенной об пол заняла место в кривящихся губах Незабудки.
– Иди! – мотнул головой на сырой лес.
– И ты меня отпустишь? Так просто?
– Иди! До границы пять километров, через километр тебя встретят. Вот паспорт и остальные документы! – кинул высаженной в ночь девушке пакет, – Просто уходи!
– Зачем ты это делаешь?
– Потому что могу. Потому что любил! – выкрикнул я в темноту.
Шорох деревьев скрыл все посторонние звуки. А я впервые за долгое время посмотрел вверх на холодные северные звезды, вроде бы те же, но такие непохожие на аравийские, окончательно прощаясь с восточной сказкой и первой любовью.
Одна из звездочек сорвалась и упала впереди, давая мне знак, что все еще будет хорошо.
Эпилог.
В покои императрицы мало кого пускали. А теперь, с наступившей беременностью, число посетителей сократилось до минимума. Но один проныра до сих пор имел туда доступ.
– Нет, Андрей Викентьевич, не стоит!
– Моя прекрасная императрица, – поклонился советник, – Простите меня за эту вольность.
– Ах, оставьте! – кокетливо убрала за ухо локон женщина, одетая в домашнее платье, не скрывающее ее положение, – Вам не стоит ругать моего мужа в моем присутствии!
– Но, как же! – всплеснул руками граф, – Только глупец может игнорировать такую даму, как вы! И увы, этим недостойным представителем человечества я нахожу вашего супруга! Променять вас на пустоголовую выскочку! Оказывать знаки внимания незаслуженно титулованной мартышке!
– Оставьте, Андрей Викентьевич! – снова повторила женщина, смахивая с глаз слезы – как хорошо, когда гормональная перестройка позволяет начать плакать в любой момент! А то ведь раньше ко всяким уловкам приходилось прибегать! – Уходите! Вы меня расстраиваете!
– Старый индюк! – с чувством произнесла будущая мать, выпроводив графа Сюткина, – Пока Красный или Кровавый Император обеспечивает мою жизнь и жизнь наследника… – Ладонь женщины опустилась на живот, – Я буду самой примерной женой! А что сможешь дать мне сейчас ты?! Болтун! Надо Васе аккуратно намекнуть, что Андрей Викентьевич загостился при дворе.
– Коза драная! – ругал ее за дверьми советник, в который раз напоровшись на завуалированный отказ следовать его плану.
Об императорском гареме уже складывались легенды: слишком умная официальная жена, обратившая в крепкую дружбу нелюбовь императора, и дурочка-фаворитка, слишком глупая для полноценной интриги! И как тут работать, если других близких людей у монарха нет, а сестер и их семьи он предусмотрительно держал от себя подальше?
– Я выяснил, куда исчезает император раз в месяц! – шепнул, подавая трость, один из подкупленных лакеев, – Это просто пьянка!
– Он пьет в одиночестве? – удивился граф.
– Нет! Но его собутыльник не из свиты. Это кто-то из города.
– Узнаешь кто – получишь столько же! – советник протянул набитый купюрами кошелек довольному лакею.
– Определенно, жизнь налаживается! – посвистывая, удалился из покоев императрицы граф, обдумывая новые точки влияния на правителя.