А ведь так хорошо все начиналось!
Машку удачно заловил на традиционной поездке за молоком. К стрельбе и взрывам народ в их застройке был привычным – неподалеку за холмами располагался полигон, так что переполох, случившийся всего в паре километров, не нарушил сонного спокойствия местных жителей.
– Привет, – выступил я из темноты.
– Здравствуйте, Петр Петрович!
Недавнее требование обращаться по имени-отчеству окончательно разонравилось:
– Достаточно просто Петра, если без всяких Петь и Петруш. И на ты.
– Я уже поняла, мне несложно. Ты за одеждой?
«Нет, епта, на тебя полюбоваться хотел!»
– За ней. Готово?
– Уже две недели, я просто не знала, как дать знать, вдруг это секрет?
– Спасибо, это действительно был секрет. Сюрприз.
– Был?
«Ёпта, ну, надо же, умная какая! Вон как быстро вычленила главное слово!»
– Теперь уже неважно. Потом подробности узнаешь. Так я могу забрать?
– Сейчас-сейчас! – засуетилась девчонка и скрылась в доме. – Петр! – вернулась она с объемным свертком, – А можно я брату такое же вышью? Пусть не всё, но хотя бы часть? Пожалуйста…
Хотел было наотрез отказать, а потом подумал: а толку? Это не отцовские схемы, где каждая комбинация рун – откровение, такой узор почти любой хоть немного разбирающийся в предмете составить может, если покопается в соответствующей литературе. Я сам честно слизал несколько связок из отцовского же учебника. Немного творчески доработал, правда, но в пределах доступных большинству знаний.
– Дай хоть проверить!
Машка, затаив дыханье, наблюдала, как я провожу рукой по жестким от переплетения проволоки участкам одежды. Активированные руны подмигнули мягким светом, показывая, что рукодельница не отошла от схемы ни на миллиметр – а большей точности не требовалось.
– Надо же! Сработано как надо! – умоляющий взор снова уперся мне в лицо. – Валяй, вышивай, я разрешаю. – В честь успешного исполнения заказа решил даже поделиться небольшим секретом. – Только имей в виду: обязательно металлической проволокой – нитками ерунда получится, требуется именно проводящий материал. В идеале – золото, но серебром дешевле, а если черненым, то еще и практичнее. Медь тоже сойдет, но она, как и золото, слишком заметна будет, теряется весь смысл.
– Спасибо.
– Тебе спасибо. Прощай.
– Ты куда-то уезжаешь? – растерянно спросила Маша, – Ах, да, ты же поступаешь в этом году…
– Примерно. Еще раз спасибо. Прощай!
Грустно! Прожил здесь всю жизнь, а хоть как-то попрощаться могу только с едва знакомой девчонкой.
Из пяти оставленных закладок в живых осталось три – две кто-то нашел и разорил. В одну из уцелевших попала влага – барахло сгнило, как и деньги. Покрытые черной плесенью купюры даже доставать из пакета не стал – не смог представить себе продавца, согласного взять у меня расползающиеся банкноты, так что небрежно замотал тючок и сунул обратно, чтобы мусор не мозолил глаза случайным прохожим.
В общем итоге у меня набралось почти триста рублей – смешная сумма для бездомного беглеца. Ладно еще одежду покупать не надо – часть вещей из тайников до сих пор подходила, хоть и в обтяжку, да и про свой заказ Машке удачно вспомнил. С документами был полный швах – все сгорело вместе с домом.
И вот теперь я сидел и лихо тратил почти червонец – цены в привокзальной кафешке были безбожно завышены, но без ударной дозы кофе существовал немалый риск опять очнуться на пути домой.
Вообще, план срочно требовалось менять – еще трое суток в таком режиме я не выдержу и точно вернусь в «ласковые» объятия опекуна. Поэтому и свернул в этот городок. Городком он являлся только по названию – четыре кривые улочки вряд ли могли претендовать на столь высокое звание, но при этом мощный железнодорожный узел не давал аборигенам скатиться к жизни обычной деревеньки. Еще недавно сюда же проложили шикарную автотрассу, что гарантировало в недалеком будущем строительно-коммерческий бум, но пока всего лишь одна-единственная забегаловка обслуживала немногочисленных посетителей.