– Вот, сука! На его же глазах всё произошло! – не удержался от восклицания младший родич.
– А с зайцем – продолжил старший, – Не отмоемся. Махоркин, чтобы выкарабкаться, всех нас утопит. Хуже того, ты самого пассажира-то видел?
– Видел. Пацан-пацаном, то ли школьник-переросток, то ли студент.
– Видел, но не увидел! На кольца обратил внимание?
– Обычная штамповка… – пожал плечами лейтенант, – Я сам такие в юности…
– Что ты там сам в юности, это ты Ирине рассказывай! Обычная штамповка! – сарказм полковника больно колол, но крыть было нечем – чтобы отличить стилизованную безделицу от настоящего артефакта, требовалось образование получше, чем танковое училище, – То-то первый после бога ко мне сам прискакал из-за обычной штамповки! Главмех у него большой специалист по рунным конструктам, университет закончил по этой теме, так вот он с чего-то считает, что та пара колечек на сотню тысяч, если не больше потянет!
– Сколько?!. Сто тысяч?! За пару стальных полосок?..
– Рот-то прикрой! Я тоже не крупный знаток, но не выдержал, сходил, посмотрел, сто – не сто, а колечки не простые! Да даже если десять тысяч! Ты можешь себе представить подростка, просто так разгуливающего с целым состоянием на руке? Причем заметь, ему эти кольца нисколько не мешают, он их даже не замечает, по-моему! В отличие от тебя! – Кожевин покраснел до кончиков ушей, обнаружив, что на нервах начал теребить обручальное кольцо, которое носил уже больше года. – Не бери в голову, это не в твой огород камень, я только, чтобы показать разницу, – постарался смягчить тесть свой наезд. – Но мы не о тебе или мне, мы о зайце! Теперь добавь его реакции – этот взгляд «вы все пыль под моими ногами», это высокомерное молчание! Уж поверь, обычному подростку такое не сыграть, один раз увидишь – ни с чем не перепутаешь! Вот и подумай, кому можем дорогу перейти! А мальчишки имеют свойство вырастать. И если я правильно определил породу – злопамятность у таких в крови.
– Так что теперь – за борт его что ли выкинуть?
– Знаешь, на самом деле не худшее решение… – командир ненадолго задумался, прежде чем выдать указания, – Значит так: мальчишку пока никто толком не видел, кроме трёх матросов, механика и самого капитана, у нас – это я, ты и экипаж Минакеева. Удачно он под вечер вылез, как раз все ужином заняты были. Мореманы со своими сами разберутся – капитан в молчании не меньше нашего заинтересован, всё, что на борту – под его ответственностью. С сержантом и его обормотами делай, что хочешь, но никого постороннего они не видели! Понятно?
– А с парнем что?
– Не твоя забота. Да не дергайся ты! – возмутился он, видя колебания зятя, – Я еще из ума не выжил, чтобы детей топить! Высадимся в порту – по-тихому передам безбилетника знакомым, они вернут его на родину. Главное, чтобы Махоркин раньше времени не оклемался, хотя… Это тоже не твоя забота. Твое дело – собственное молчание и молчание нашего «любимого» экипажа. Приказ ясен?
– Так точно!
Глава 5
Не спросив меня, жизнь совершила новый кульбит: под покровом жаркой южной ночи состоялась выгрузка с корабля. Темнота, конечно, была условной – и судно, и площадку освещали мощные прожекторы, но эта прибивающая к земле жара! И если такое творится около моря и после захода солнца, то что же здесь настанет днем и чуть дальше от берега?
Пусть Маньяк и молчал насчет конечного пункта, но нельзя сказать, что я совсем не подозревал, куда могли направить танковое подразделение в полной боеготовности, да еще морем из Феодосии. Все же по географии и новейшей истории у меня в аттестате стояли вполне заслуженные «отлично». Вот только надежда на ошибку тлела робким огоньком все путешествие.
Причина, по которой я до последнего мгновения цеплялся за свою отчаянную веру, что все мои догадки – игра испуганного воображения, банальна до безобразия: каморка, где меня заточили, располагалась аккурат над машинным отделением. Такое размещение одновременно создавало неудобства от постоянного шума двигателей, и дарило определенный комфорт: машинный зал был оборудован гениальным в своей простоте рунным конструктом, поглощающим тепло. Почему такие определения? Потому что это был тот самый конструкт, который позволил никому не известному молодому артефактору Петру Романову полвека назад вписать своё имя в летопись империи. Прямо скажем, идея витала в воздухе – для активации и зарядки большинства рунных изделий помимо магии требовалось тепловая энергия. И если для запуска системы магическая составляющая была обязательна, то для последующей работы очень часто хватало обычного нагрева. Отчасти это же являлось ограничением: например, зимой мои защитные кольца, подпитываемые температурой тела, заряжались намного медленнее, но вот в машинерии, где избыточное тепло постоянно становилось проблемой – идея работала на ура.