— Заходи. Пиво будешь. — Скорее утвердил, чем спросил Макс, и не дожидаясь ответа, пошел на кухню.
Кухня его заслуживала отдельного разговора. Достаточно сказать, что из жратвы там всегда находились пельмени и котлеты полуфабрикаты. Иногда такие же блины. И сметана. К пельменям. Ну, масло растительное. Макароны и растворимый кофе. И всё. Остальное конечно было, но не всегда, появляясь от случая к случаю. А пиво в холодильнике было всегда, хотя пили его нечасто. Но сегодня был особый случай: жара сорок градусов третью неделю…
Готовить Макс не любил, зато ему часто готовили его "кадры" (а может "выдры", кому как), с которыми он относительно долго встречался, позволяя на своей кухне чувствовать себя как дома. Этому черту проще сбегать в магазин за продуктами, какими скажет очередная его "хозяйка кухни", и валяться на диване, поливая её ведрами ласковых и нежных слов, чем стоять у плиты и выворобушкиваться в кулинарных изысканиях.
К "хозяйкам кухни" отношение всегда было особое, нежное и трепетное. Гораздо лучше, чем ко всем остальным девчонкам, коих он считал не слишком умными созданиями, предназначенными для вполне определенных целей. А "хозяйкам…" дозволялось многое, очень многое. Например, командовать собой, что само по себе немыслимо, да еще в присутствии друзей, что в иных случаях немыслимо вдвойне. Он, и правда, относился к ним очень тепло, те задерживались у него надолго, бывало, на месяцы. Хотя, особой любви к ним с его стороны я не видел. Наверное, поэтому итог всегда был один: "хозяйка" переставала быть таковой и переходила в разряд "бывших".
Я сколько раз говорил: "Макс, нашел бы себе тихую смирненькую девочку, домоседку, чтоб хорошо готовила, женился бы. И жил, как у Христа за пазухой!".
На что он отвечал: "Выбираю, какая лучше готовит!"
Паразит и лицемер!
Я уселся на диване. Вошел Макс с четырьмя запотевшими "Золотыми Колосами" и открывашкой.
— Давай, рассказывай, что за дела там у тебя творятся "не по телефону".
Я ненароком оглянулся и увидел Эльвиру. Та сидела в кресле, в откровенном, довольно открытом эротичном вечернем платье, как минимум от Дольче Габбаны, привычного красного цвета с большим вырезом, положив ногу на ногу, откровенно стреляя в меня глазками. Волосы аккуратно уложены вокруг рожек. Руки разбросаны по подлокотникам в позе "Хозяйки Мира". Стильная штучка! "Космополитан" точно читает! Может быть, если б она не была духом, и тем более демоном, я бы и соблазнился…
На ногах болтались красивые, просто великолепные, переливающиеся всеми цветами радуги серебряные башмачки. Именно башмачки, не туфли. Как будто сошли со страниц сказки. Они блестели и сияли, создавая эффект прозрачности и волшебства. Красиво! А вот какой сказки — не помню. Не Золушки, точно. У Золушки башмачки были хрустальные.
Но это не важно, главное — бесенок опять в своем репертуаре. Появилась в момент, когда я хочу рассказать о них Максу, да так, чтоб поверил, не посчитал психом. Ну, демон! Что с нее возьмешь!
— А зачем тебе про нас рассказывать? Думаешь, поверит? Не поверит! А смотреть на тебя косо будет.
" Не твое дело! Хочу и рассказываю. Сама говоришь, нормальный. Проверку психиатрическую пройду. А Макс… Должен поверить. Должен же мне хоть кто-то верить в этой жизни, пусть это и будет звучать, как полный бред! Это последняя инстанция, последний человек, который мне может поверить вообще! В принципе! Не бабуле же мне про вас говорить?
— Да, должен же ты потерять единственного до конца верного друга в жизни своим гоном. Как сказала бы наша курица: "Это твой крест, и только твой. Неси его сам!"…
" Не надо за меня решать, пожалуйста, что бы я сказала. — Консуэла заговорила, но не появилась. Наверное, в отличие от этой, малолетки метрополитеновской, решила не отвлекать видом голого тела.
" Он взрослый человек, пускай попробует. Поверит ему друг, не поверит — другой вопрос. А говорить ему или нет — Мишин выбор.
— Я и не спорю. — Пожала плечами Эльвира. — У меня был уже клиент, который меня видел. Когда накуривался в хламушки. Мы долго беседовали. Тупица был редкостный! Наутро, что интересно, помнил меня, всем говорил, а ему тоже никто не верил! Даже он сам переставал верить. До следующей накурки…