— А у меня самого какие же прегрешения? Нашли грабителя и кровопийцу! Один-единственный грех тяготит мою душу, не дает мне покоя. Иди сюда, сядь поближе, «сладко расскажу о горьком»…
— Однажды, великим постом, заболел я тяжко. Смерть подступила, душа с телом расставалась. Удивительное дело — был я уже как бы и не на этом свете, а сознание — полное, ясное.
— Причастие! — чуть слышно промычал я и услышал рыданья жены… и снова забылся, заснул. И очутился вдруг на том свете. Пропасть адская зияет. Озеро кипящей смолы… Встали передо мной три человека: одеты в короткие грузинские кафтаны, в руках — шнуровые книги. Один из них говорит:
— Вспомни, какие грехи ты совершил!
Облился я холодным потом, едва сумел пробормотать:
— Никаких, по совести…
— Хорошенько подумай! Или ты не сын греха?
— От самой материнской утробы, госпо…
— Так… Ну, хорошо. Выйди вперед! — сказал кому-то один из них, и вдруг появился передо мной крестьянин из нашей деревни — Сосика, закутанный в белый саван. Этот человек умер три года тому назад. Обрадовался я, увидев соседа.
— Знаешь его? — спросил меня первый.
— Как не знать!
А Сосика стоит с опущенной головой, скрестив руки на груди.
— А теперь вспомни, что ты сделал дурного!
И я в самом деле вспомнил…
Однажды среди зимы принесли мне весть, что кто-то рубит дрова в заповедном моем лесу. Я, недолго думая, отправился туда. Подхожу к опушке лесной и вижу — идет мне навстречу Сосика и тащит на спине вязанку дров. А надо сказать, что беднее этого Сосики не было человека в деревне.
Взъярился я.
— Не стыдно тебе, Сосика? Не ожидал от тебя, не ожидал! Давай сюда топор! — гаркнул я на него и отобрал топоришко.
Вот и все…
Есть ли на мне другой какой грех? Не знаю, право, что я еще сделал в жизни дурного! А только небесные люди больше ничего мне не напомнили.
Топор, отнятый у Сосики, я унес с собой и заложил за притолоку в саманнике. Позднее, спустя много времени, когда меняли соломенную крышу саманника, топор завалило мякиной и он затерялся. Тем временем и Сосика умер. Однажды в ненастный осенний день ветер сорвал крышу с сарая, и топор снова нашелся. Я снес его на чердак.
— Отдай топор Сосике и будешь свободен! — сказали мне в один голос небесные люди.
Когда я проснулся, первое мое слово было:
— Топор!
Жена заплакала — решила, что я в горячке забрал в голову ее зарубить.
— Зачем тебе топор? — подсев, спрашивает меня сосед.
Рассказал я, едва ворочая языком, как все было. А тут как раз и сын Сосики заглянул.
— Что это, крестный, затянулась твоя болезнь?
Поведал я и ему свой сон, вручил топор… Вот какой грех напомнили мне райские стражи. Может, и за этот грех я сегодня наказан?
Однажды, еще ребенком, помню, нарвал я винограду тайком… Что я еще натворил? Вино пил — из рога, из чаши… Соседей любил — неужели не зачтется? — жаловался Кадор, осторожно снимая пленку с красного вина… И вдруг воскликнул испуганно, изменившимся голосом:
— Значит, предки мои грешили два тысячелетия, а я один в ответе? Все их грехи на мою голову? Разве это не жестоко?
Он глядел на меня — недоумевающий, испуганный — так, словно его вот-вот собирались бросить в кипящую воду…
И как раз в эту самую минуту духанщик поспешно захлопнул и запер на задвижки окна и дверь. Внезапно молния прорезала небо, грянул гром, потом бухнуло еще раз, грохот раскатился по небу и наконец после долгого гула, рыка и рокота из черно-синих туч брызнули на землю миллионы алых капелек… А потом хлынул проливной дождь — обильный, как из ведра, он яростно хлестал, сек, бурлил, плескал… Вокруг стемнело, точно в сумерках, даль стала чернильной, небо, казалось, обрушилось на землю потоками воды, шипенье, шорох и клекот дождевых струй, гул и громыханье грома сливались в оглушительный рев грозы.
И вдруг, нарастая и постепенно перекрывая шум ливня, послышался жуткий, леденящий треск — повалил частый град, заскрежетало, загремело по крышам, жестяным и черепичным, сначала сыпалась крупа, потом запрыгали градины с горошину, с орешек, с голубиное яйцо, а там покатились как бы и настоящие булыжники… Разбушевалась стихия, и мы почувствовали себя жалкими муравьями, так малы показались нам наши силы в сравнении с мощью природы.