Выбрать главу

Троттельрайнер жил в меблированных комнатах на Пятой авеню. Я пришел вовремя, но профессора не застал; впрочем, он предупредил, что может задержаться и дал мне хозяйский свист для дверья. Поэтому я вошел и сел за письменный стол, заваленный научными журналами и исписанными листками бумаги.

Со скуки — или, скорее, чтобы заглушить тревогу, грызущую меня изнутри — я заглянул в заметки профессора. «Мусороздание», «ревиденец», «чуждинник», «чуждинница». Ах, так он еще находил время, чтобы записывать термины этой чудно?й футурологии… «Плодотворня», «вырыванец», «вырыванка». «Рекордительница» — родительница-рекордистка? Ну да, при демографическом взрыве, наверно. Ежесекундно рождалось восемьдесят тысяч детей. Или восемьсот тысяч. Что за разница? «Мыслист», «мыслянт», «мысe?ль», «коренная», или «дышловая мысль», «мыслина» — «дышлина». Чем же он занимался?! «Профессор, ты вот здесь пишешь, а там мир погибает!» — чуть было не закричал я. Под бумагами что-то блеснуло — противогаллюцин, тот самый флакончик. Какую-то долю секунды я колебался, потом, решившись, осторожно вдохнул и огляделся вокруг.

Удивительно: комната почти не изменилась! Книжные шкафы, полки со справочными пилюлями — все осталось, как было, только огромная голландская печь в углу, украшавшая комнату матовым блеском своих изразцов, превратилась в так называемую «буржуйку» с прожженной насквозь жестяной трубой, выведенной через дыру в стене. Я быстро, по-воровски, поставил флакон на место — в передней послышался свист и вошел Троттельрайнер.

Я рассказал ему о Луна-парке. Он удивился, попросил показать ножик, покачал головой, взял флакон со стола, понюхал, а потом дал понюхать и мне. Вместо ножа у меня в руках оказалась трухлявая веточка. Я поднял глаза на профессора — он как-то сник, выглядел куда менее уверенным в себе, чем накануне. Троттельрайнер положил на письменный стол папку, распухшую от реферативных леденцов, и вздохнул.

— Тихий, — сказал он, — поймите: экспансия масконов не вызвана чьим-то коварством…

— Экспансия? А что это такое?

— Многие вещи, реальные год или месяц назад, приходится заменять миражами, коль скоро подлинные уже недоступны, — объяснял он, явно озабоченный какой-то другой мыслью. — На этой карусели я катался месяца три назад, но не поручусь, что она еще там стоит. Может быть, вместе с билетом вы получаете порцию карусельного пара или лунапаркина из распылителя; это было бы, впрочем, гораздо экономичнее. Да-да, Тихий, сфера реального тает ужасающе быстро. Прежде чем поселиться тут, я остановился в новом «Хилтоне», но, признаюсь, не смог там жить. Вдохнув по рассеянности очухан, я увидел себя в каморке размерами с большой ящик, мой нос упирался в кормушку, под ребра давил водопроводный кран, а ноги касались изголовья кровати в соседнем ящике, то бишь апартаментах — ведь меня поселили в номере на восьмом этаже, за 90 долларов в сутки. Места, обыкновенного места становится все меньше и меньше! Проводятся опыты с псивидимками — психимическими невидимками, но результаты не обнадеживают. Маскировать огромные толпы на улице, выделяя лишь отдельных прохожих вдали, невозможно — начнется общая свалка. Тут наука пока бессильна.