Профессор Троттельрайнер, разбуженный моими воплями, склонялся над топью и подавал мне, как братскую руку, ручку сложенного зонта. Отзвуки бумбардировки стихали. Дирекция «Хилтона» спала вповалку на надувных креслах (вот откуда взялись «надуванки»!), секретарши вели себя во сне вызывающе. Джим Стэнтор, храпя и ворочаясь с боку на бок, придушил крысу, которая выцарапывала шоколад у него из кармана; перепугались и он, и она.
Присев у стены на коленях, Дрингенбаум, этот педантичный швейцарец, при бледном свете фонарика правил свой реферат. Занятие, в которое углубился профессор, возвещало начало второго дня футурологического конгресса; при этой мысли я разразился таким хохотом, что рукопись выпала у него из рук, плюхнулась в черную воду и поплыла — в неизведанное грядущее.
Тибор Девени. СВИНАЯ ГРУДИНКА[40]
Пер. Е. Умняковой
Он одевался наспех. Оставалось лишь несколько минут: было уже почти пять часов утра! Впопыхах глотая горячий кофе и дожевывая бутерброд, он натягивал бледно-голубые магнитные луноходы. Из-под одеяла виднелась женская головка, черные локоны рассыпались по подушке. Судя по спокойному, мерному дыханию жена еще спала. Лала тихонько окликнул ее:
— Цила!
В ответ послышались какие-то странные звуки, нечто вроде многозначительного «угу» или «гм». Он решил, что супругу интересуют его планы.
— Сегодня у меня двойная смена, одиннадцать часов. Вернусь к пяти. Цила! Ты слышишь меня?
— Да, — одеяло зашевелилось и головка поднялась. — Ты что-то сказал? — сонным голосом спросила женщина.
— Вернусь к пяти. Везу дональдиум на созвездие Рио, прилечу на космодром в половине пятого. Передам бумаги, а около пяти буду дома.
— Тогда я пойду в парикмахерскую, — зевнув, Цила поправила копну капризных вьющихся волос. — А ты заберешь сынишку из детского сада и купишь чего-нибудь на ужин.
— Хорошо, — покорно ответил Лала. — А что купить?
— Да мне все равно. Ну, можешь купить грудинки… пять булочек и бутылку пива.
— Будет сделано, — весело отозвался Лала и, поцеловав жену, тихо прикрыл за собой входную дверь.
В диспетчерской космодрома Рептете все шло своим чередом — обычная утренняя суматоха. Все говорили разом — разумеется, те, кто соблаговолил вовремя явиться. Один лишь Лала молча ждал своей очереди.
Наконец диспетчер обратился к нему.
— Лала, вот бумаги, которые надо доставить на созвездие Рио. Звонил Шани, он не может: у ребенка ветрянка, а жена… Я так и не понял, что там с ней стряслось. Словом, здесь письмо, передашь в Калькутте на контрольный диспетчерский пункт Рептете. Срочно! В Рио должны получить его не позднее половины четвертого, изучить повнимательнее и уже без четверти четыре дать тебе документы для Калькутты.
— Да ты что? — воскликнул ошеломленный Лала. — Успеть к половине четвертого и в Рио, и в Калькутту?!
— Ребята отрегулировали тебе фокусировку пучка фотонов, так что теперь твоя ракета в 1,85 превышает скорость света. С такой скоростью ты всюду успеешь. Только без паники!
Лала недоверчиво усмехнулся.
— Еще вчера старая посудина дребезжала уже при 1,5! Пусть тот, кому так приспичило передать эти бумаженции, сам и летит со скоростью 1,85!
— Милый Лала! Когда ты окажешься на моем месте, а я стану в очередь к твоему столу, тогда сможешь говорить со мной в таком тоне, — одернул его диспетчер, искоса метнув чуть насмешливый взгляд. — Словом, ты летишь или нет?
Лала побледнел. Он молчал, чувствуя, как в груди закипает злость. Кто-кто, а он хорошо понимал, что значит скорость, в 1,85 превышающая скорость света.
— Ладно, — едва сдерживаясь, буркнул он с наигранным хлоднокровием. — Давай сюда бумаги и это дурацкое письмо! Постараюсь успеть!
— Никаких постараюсь! Письмо должно быть на месте в половине четвертого! А тебя я жду в половине пятого. До встречи! — категорично заявил диспетчер, не сводя с Лалы немигающих, колючих глаз.
Такси Лалы с фотонным ракетным двигателем, преодолев гравитацию, постепенно набирало скорость. Все шло как по маслу. «Ничего не скажешь, молодцы ребята, действительно отрегулировали!» — признался он себе и включил автоматику. Теперь можно тщательно проверить работу каждого агрегата. Его особенно волновали показания скоростемера. Сердце Лалы заколотилось, когда он увидел алые. светящиеся ниточки быстро бегущих цифр: 0,5–0,7 — 1,0–1,1 — 1,2–1,3 — судя по цифровой индикации, пока все вроде бы в порядке. Значение скорости резко увеличилось. Даже при 1,4–1,5 никакой вибрации! «Значит, ребята и в самом деле устранили все неполадки», — с благодарностью думал Лала. Ведь только вчера при этой скорости начиналась едва заметная вибрация и он боялся, что поврежден фотонный отражатель. А ведь с вибрацией шутки плохи — стоит чуть превысить предел и удлиненный сигарообразный корпус такси разлетится на куски. Нет, все нормально.
Скорость все возрастала: уже 1,6–1,65 — 1,67 -1,7! С такой скоростью Лала еще никогда не летал на маленьком такси старого образца. Еще две секунды — и она будет 1,85. Скоростемер замер. Успокоившись, Лала откинулся на спинку кресла и начал тихонько насвистывать. Машина словно ждала этого момента — она резко покачнулась, завертелась волчком и ее затрясло. Началась ротация…
Спина космонавта покрылась холодным потом. Ведь это конец! Из многолетней практики он знал, что в такой ситуации ничего нельзя сделать. Нельзя даже дать фотонный сигнал на башню автоматического управления — сильная вибрация и хаотическое вращение нарушают двустороннюю связь. Даже если башня и примет его сигналы, на телеприемнике все равно ничего не увидишь. Словом, надо самому устранять неисправность, иначе это старое корыто разнесет вдребезги. Лала отключил автоматику.
Теперь там, на башне, им придется поломать голову, что стряслось с машиной… Можно ли посылать человека, толком не проверив аппаратуру?..
За считанные секунды он смог сориентироваться и чуть уменьшить вращение. Перейдя на ручное управление, Лала не снизил скорости. Судя по всему, дело было не в ней. Затем он подсоединился к компьютеру. Этот компьютер новейшего образца мгновенно выдавал подробнейший диагноз.
А между тем такси со скоростью 1,85 сверхсветовой приближалось к орбитальной станции Рептете в созвездии Рио. Страшная мысль пронзила сознание Лалы: «Если не приостановить вибрацию и вращение, такси врежется прямо в орбитальный комплекс: затормозить при ротации невозможно». Тем временем компьютер ответил: «Уттечка-а т-тяже-елой в-во-оды в ко-омп-пенса-аторе. 9WW4g3y подсо-оед-динитъ к 8WW3y-ra к-коне-ец.
«Еще заикается», — со злостью подумал Лала.
В ушах звучало последнее слово компьютера — конец. Клапан, о котором он предупредил, находился снаружи, в хвостовой части ракеты: так легче было заправлять горючее. С кабиной он связан не был. Следовало выкарабкаться из кабины, ощупью по-пластунски проползти по крутящемуся корпусу ракеты, перекрыть вентиль и также ползком вернуться обратно. И все это надо успеть за три минуты: кислород в скафандре рассчитан только на это время… Но выбора не было. Уже через тридцать две секунды он стоял в скафандре перед шлюзовым отсеком, подключил аппаратуру, привязал ключ и приготовился к выходу в космос. Крышку люка как назло заклинило: повидимому, ее уже давно не проверяли. Казалось, она приросла навечно. Пришлось потратить чуть ли не полминуты, чтобы ее открыть. Наконец он проскочил через герметизированный шлюзовой отсек и выбрался из люка.
40
Пер. изд.: Devenyi Т. Csaszarhus: в сб. Galaktika 55. — Budapest, 1984. c Kucka Peter editor, 1984. c перевод на русский язык, «Мир», 1987.