Первый признак приближения к линии фронта — артиллерийская канонада. На подходах к осаждённой греками Корче она почти не слышна, так, редкие одиночные выстрелы. Греки экономят боеприпасы, а итальянский гарнизон зажат с трёх сторон и снабжается по горным тропам — на спинах мулов много снарядов не привезёшь.
Именно идущий в укрытую долину телефонный кабель говорит Котовскому — где-то там ждут команды на выход к передовой резервные части. Крыши богатой усадьбы и целые жгуты проводов – штаб. На горе – крупный командный пункт или узел связи, следующая линия наверняка уходит к позициям дивизионной артиллерии. За холмом несколько раз с долгими перерывами ахает пушка серьёзного калибра, снаряды с воем раздирают холодный воздух и уносятся куда-то к невидимой цели. Алексей довольно кивает — правильно догадался.
Позже становится различима трескотня ружейно-пулемётного огня. Вокруг — привычная суета ближнего тыла. Бегут и скачут посыльные, группами и целыми подразделениями марширует пехота, поднимаются дымки костров и полевых кухонь. Треплется на ветру белый флажок с красным крестом. Большая часть звуков не слышна из-за шума моторов и лязга гусениц, поэтому происходящее воспринимается как немое кино.
Машет руками боец–мотоциклист в танковом шлеме. Понятно, танкистам – сюда, и танки съезжают с дороги, уходят в заросли незнакомого кустарника, замирают поротно, глушат моторы.
После трёх часов марша тишина давит на уши. Выбираются из удобных кустов бойцы, на ходу застёгивают пояса — стеснительность в армии понятие отвлечённое. Механики привычно лезут с осмотром по люкам, лючкам и точкам смазки, изучают состояние катков и гусеничных лент. Экипажи раскатывают брезенты, проглоты принюхиваются, пытаясь определить, где именно расположились батальонные кухни. Командиры отдали привычные и, по большому счёту, ненужные — и так все знают, что делать — распоряжения, и стянулись к штабным машинам, ждать приказов. На подножке радийной машины развалился капитан Мотылевич, придерживает левой рукой полевую сумку, бока которой распирает пухлая склейка карт. Курит в сторонке застёгнутый на все пуговицы Клитин, с хозяйским видом оглядывает окрестности Фунтиков, что-то быстро пишет в блокноте командир самоходчиков капитан Козлоногов. Алексей подходит к командиру первой роты, хлопает по плечу осторожно — на его фоне Михаил смотрится хрупкой игрушкой.
— Как думаешь, скоро нас под молотки кинут?
Фунтиков нехотя отрывается от созерцания засыпанных снегом вершин.
— Думаю, скоро. Чего гадать — комбат вернётся, доведёт обстановку.
Долго ждать не пришлось — Майор Барышев выпрыгнул из коляски мотоцикла, кивнул сидящему на заднем сиденье комиссару и направился к штабному грузовику, бросив на ходу:
— За мной, товарищи командиры!
Глава 2. Тучи над городом
Уго Кавальеро, «Записки о войне», Дневник начальника генерального штаба.
Ноябрь 1940 года
18 ноября
Вчера вечером состоялась аудиенция у Муссолини. Он начал разговор издалека. Потом разговор зашёл об Албании. Я коротко доложил ему положение на фронте.
Муссолини спросил:
— Вам и эта проблема известна?
— Я всегда считал своим долгом быть в полной готовности для служения Родине,- ответил я ему.
Муссолини широко раскрыл глаза. Видно было, что он доволен, хотя и несколько удивлён. Тогда он сообщил мне действительную причину вызова, но высказал её в форме предложения:
— Кризис неотвратим. Вы, вероятно, станете преемником Бадольо.
Ночью подморозило, под утро окрестности Корчи слегка припорошило снежной крупой. На белесой поверхности танковые гусеницы оставляют длинные спаренные следы – тёмные полосы на белом расходятся, сходятся, накладываются одна на другую, пересекаются, разделяются и выстраиваются почти параллельно друг другу. С этого места картина при взгляде сверху, должно быть, напоминает страницу школьной тетрадки в линейку.