— Горные, шестьдесят пять миллиметров. У нас такие же, — уверенно определил командир эвзонов. — Могут сильно помешать атаке — скорострельные.
— Как бы туда забраться? — Алексей показывает на вершину горы.
— Если нужно — заберёмся, — пожал плечами грек.
С вершины видно достаточно: неглубокая быстрая речка — извивающаяся чёрная лента на фоне присыпанных снегом берегов, долина в километр шириной, и никаких укреплений на переправе.
— Кара, есть идея, но танкам будет нужно помочь, — дёргает капитана за рукав шинели Котовский.
— Попробуй только попросить у полковника не мой батальон — и я перестану тебя узнавать, даже столкнувшись нос к носу! — восхищается Карагиозис. — Наверняка пушки стоят недалеко от штаба, у нас в бригаде ещё никто знамён не захватывал. Хочу быть первым!
Командир бригады выслушал их план, прошёлся циркулем по карте и принялся рассматривать, будто видел обоих впервые. Его огорчённое «спелись» прозвучало не как обвинение в сговоре, как диагноз.
— Садитесь. Мне, господа, неудобно снизу вверх смотреть на ваши довольные... — полковник чуть протянул паузу, — Лица. Опять разболелась шея.
Командир дождался, когда молодёжь усядется, и продолжил:
— Два авантюриста нашли друг друга и совпали, как части разбитого когда-то горшка. Надежду внушает то, что это неглупые авантюристы. К тому же, обстоятельства на их стороне. Я не стал бы переносить наступление из-за того, что вас посетило гениальное озарение, но выделенная бригаде для поддержки артиллерия задерживается, и снаряды ещё не подвезли, с этим начинаются проблемы. У вас есть сутки на подготовку.
«Авантюристы» радостно переглянулись.
— И не надо так нетерпеливо ёрзать — постарайтесь при подчинённых не выглядеть парой задумавших очередную проделку гимназистов. Можете быть свободны, к обеду жду обоих у себя в палатке.
Перед тем, как увести батальон в горы, Карагиозис признался Алексею:
— Что-то меня беспокоит в разговоре с нашим Англичанином. Не могу понять, что, но сидит, как заноза.
Капитан потер ладонью правую щёку.
— Нет, не пойму. Мне пора, не подведи, и мы крепко надерём засранцам их худые альпийские задницы!
Капитан побежал догонять своих солдат, Котовский остался ждать утра — танки не умеют пробираться в тыл врагу горными тропами. Тогда он был в этом уверен.
Под утро темнота кажется чернее, но на фоне снега можно различить силуэты людей и танков. Экипажи выстроились у заправленных по пробки и загруженных боеприпасами по самую крышу машин, — не на спине возить, экономия может выйти боком.
— Рота, равняйсь! Смирно! Слушай боевой приказ!
В ночной тишине можно не напрягать связки — слова приказа хорошо слышны всем. Последние слова неприятны, но необходимы:
— В случае моей неспособности командовать за меня остаётся командир первого взвода, далее — по старшинству. По машинам!
Топот сапог, лязг крышек люков. Котовский успел занять своё место и присоединить разъём шлема к ТПУ, когда открыла огонь артиллерия.
Горы и расстояние делают своё черное дело — связи с батальоном нет, поэтому позывные упростились.
— Я Первый. Заводи!
За завесой разрывов рота выходит на рубеж атаки – на минуту раньше установленного времени. Итальянцам не до них – слишком густо на позиции падают гаубичные снаряды. Сливающиеся в один рёв разрывы заставляют вжаться в дно окопа в попытке просочиться ещё глубже, спасти своё драгоценное тело от осколков, что в мелкие клочья раздирают визжащий от нестерпимой боли воздух. Однако чужая земля не желает прятать пришельцев, дрожит, как необъезженная кобыла, толкает и бьет снизу, пытается выбросить навстречу неминуемой смерти. Цепляются в стены окопов пальцы, упираются подошвы солдатских ботинок – невозможно заставить себя поднять над бруствером даже не глаза — стеклянный зрачок перископа.
В этом аду хлопки разрывов ротных миномётов неразличимы, но не менее смертоносны — первыми полегли иссечённые осколками расчёты противотанковых ружей, один за другим перестали жить пулемётчики, что должны были в два слоя накрыть перекрёстным огнём неширокий вход в долину. Поймал пулю в живот, скорчился в безнадёжной попытке вернуться в материнское лоно наблюдатель – зря думал, что выступ скалы укроет его от пляшущей вокруг смерти. В этот раз костлявая явилась со всех сторон, в разных обличьях, и немногим суждено ускользнуть от её леденящего дыхания.