Тишина в тронном зале не могла бы стать еще более безмолвной, даже если бы кто-нибудь бросил сюда звукоподавляющую бомбу.
Однако перешептывания начались еще до того, как я достигла середины зала, и принялись нарастать, словно приливная волна на море Лакшитани.
Ступая по скользкому полу из белого мрамора, я остановила взгляд на золотых лучах в верхней части трона, чтобы не смотреть на мать.
Мы подошли к ряду черных каменных выступов – из гладкого пола перед троном торчали острые обсидиановые шипы, и никому, даже членам семьи, не разрешалось пересекать эту линию без дозволения императрицы.
Я опустилась на колени. Двадцатилетняя привычка чуть не заставила меня не отводить взгляда от матери. В обществе По-Сина это было необходимо, но с матерью могло повернуть ход событий совсем не туда – возможно, и к кровопролитию. Посему я опустила взгляд и склонилась книзу – так, что лицо оказалось на волосок от каменных шипов. Зин и Эммори по бокам сделали то же самое.
– Мать, – произнесла я, не глядя на нее. – Я вернулась домой.
Мой голос эхом раскатился по залу, и перешептывания смолкли.
– Несмотря на два глубоких сканирования, мы все же отказываемся в это поверить. – Ее тон ничуть не изменился – все та же едкая издевка и усталое раздражение, от которых я страдала многие годы. – Дитя мое, что ты сделала со своими волосами?
Толпа вокруг зароптала, и я до крови прикусила язык. На этот вопрос прямо отвечать не стоило.
– Ваше императорское величество… – начал было кто-то.
– Да, мы знаем, – пробормотала мать себе под нос, после чего повысила свой звучный голос так, что он зазвенел под сводами зала, точно колокол. – Ну что ж, стервятники, вы видели ее. Теперь убирайтесь и позвольте нам спокойно поговорить с нашей наследницей.
Я поморщилась. Наследница… Черт возьми, я наследница престола!
Мои сыщики не сдвинулись ни на дюйм – замерли, прижавшись к белому мрамору перед самым барьером. И я, стоя на коленях, чувствовала, как с непривычки протестуют суставы, и старалась не закапать по́том каменные шипы у самого лица, пока придворные чинно освобождали зал, отнюдь не спеша унести свои распрекрасные задницы прочь.
– Встаньте.
Приказ прозвучал несколько напряженно, и я, легко выпрямившись, вскочила на ноги. Эммори поднялся с не меньшей грацией, а вот Зину, чтобы встать, пришлось опереться на одно колено. Я отметила в памяти, что его левая нога не держит его вес – в будущем это вполне могло пригодиться.
Потом я взглянула вперед, и мне пришлось собрать в кулак всю свою волю. Передо мной была не любящая мама, которую я помнила с детства, и даже не железная леди-императрица, которую я не ставила ни во что.
Мать выглядела старой. Гораздо старше, чем на самом деле. В черных кудрях виднелись серебристые пряди, смуглую кожу избороздили морщины.
– Хейлими.
Сухое приветствие матери привело меня в себя.
– Намасте, мать. – Я сложила ладони перед собой и поднесла их ко лбу в традиционном приветствии. Этот древний ритуал был принесен моими предками с Земли и возрожден здесь, на новой земле под далекими звездами. – Очень рада видеть вас в добром здравии.
Отчего-то нигде не было видно Вена. Я с трудом удержалась от вопроса, что случилось с экамом матери, однако давным-давно вызубрила, что перебивать мать – Чрезвычайно Плохая Идея.
Новый телохранитель, стоявший рядом с ней, был мне незнаком. Его угловатое золотистое лицо выглядело так, будто некий ленивый бог вырезал его тупой бритвой. Он мазнул по мне необычно светлыми голубыми глазами, и взгляд его исполнился плохо скрытого пренебрежения.
– Мы вовсе не в добром здравии и посему не удивлены, услышав это от тебя, – фыркнула мать, положив одну руку на подол красного платья, и перевела черные глаза на Эммори и Зина. – Вы оказали нам большую услугу, сыщики. Как мы можем вознаградить вас?
– Нам не нужна награда, ваше величество. Мы выполняли свой долг, – ответил Эммори. – Мы рады служить на благо Империи.
Услышав эту херню, я подавила смех. Все для блага Империи! И хоть бы одна собака позаботилась о благе Хейл…
Экам матери наблюдал этот обмен любезностями с отстраненным интересом. Рядом с ним стояла навытяжку какая-то женщина – примерно моих лет, в черной с багровым парадной форме, отливающей глянцем, с черными дредами, собранными в короткий хвост. На свою беду, она была слишком красива.