— Я лично считаю, гражданин следователь, что Иванников выстрелил случайно, хотя…
Он запнулся, будто решая, стоит ли быть до конца откровенным. Затем, тряхнув головой, выложил давно продуманное:
— В один из первых дней побега он чуть не убил и меня. Притом совсем не случайно. Помнишь? — резко повернулся он к Юрию. Тот только покачал головой.
— Помнишь, — удовлетворённо констатировал Борис. — Правду я говорю?
— Правду, — с трудом выговорил Иванников. — Но помнишь за что?
— Это другой вопрос, — отмахнулся Борис, но потом, будто передумав, устало сообщил следователю: — Побил я его перед этим за непослушание. Вот он и пальнул в меня. Поэтому я-то хочу думать, что в палатку он выстрелил по горячности. А как было на самом деле, пусть расскажет, раз признает, что я говорю правду.
Юрий давно разуверился в порядочности Бориса, но сейчас просто опешил от такого поворота сказанного им слова: «Правду». Положение для него осложнялось тем, что он, как и договорились, на допросах всё отрицал. А Борька, как видно, «раскололся» во всём и «заложил» их с Валеркой. Но что делать? Рассказать правду сейчас? Кто поверит? Оставалось, как и прежде, молчать. Сказал только, когда следователь закончил записывать:
— Подонок ты, Борька. Ничем не лучше Митьки.
Марков пропустил «подонка» мимо ушей. Может говорить, что хочет, от этого у него не убудет. А выигрыш налицо. Беспомощный вид Юрки вызывал сейчас в нём не жалость, а глубоко запрятанную ненависть. Подумаешь, отсидит десять лет — больше по малолетству все равно не дадут. Сам должен был «взять на себя». Не додумался — Марков подсказал.
Иванникова увели. Следователь достал еще бланк очной ставки. «С Валеркой», — догадался Борис. Ну, что ж! Последнее испытание. Хорошо, что сразу. Единственно, что было бы кстати, — это узнать, как следователь принимает подброшенную им версию. Но тот непроницаем, как дверь тюремной камеры.
— А все-таки жаль мальчишку, — бросил Борис «пробный камень». — Ощетинился. Но понять его можно — трудно ему сейчас.
«Камень» упал впустую — следователь продолжал молчать.
Валерий обрадовался встрече, будто они вечность не виделись. Хороший признак. Первым опять давал показания Марков. Начал проще, чем с Юркой, мягче. Будто делился воспоминаниями с товарищем, который в момент выстрела находился рядом, и, следовательно, тоже не ответствен за глупого мальчишку. С первых же слов Бориса по лицу Валерия пошли пятна. Он опустил голову и не поднимал её до конца показаний. Это озадачило Бориса, выбило из колеи, и он с трудом довёл рассказ до конца. Далеко не так плавно и эффектно, как при Иванникове. Подготовленная концовка не получилась. Теперь очередь за Валерием. У Бориса даже ладони вспотели от волнения. Первые слова того решат все.
— Слушаем вас, Архипов, — напомнил следователь. Валерий поднял голову и посмотрел на Бориса тяжелым, горьким взглядом.
— Не на ту лошадку поставил, Боря, — глухо сказал он. — Убийство я взял на себя. Ещё на первом допросе.
Такого ни Борис, ни камера не предвидели. Значит, все признания напрасны, надо было просто от всего отказываться. Но кто мог подумать? Так влопаться с Юркой! Нужно срочно искать выход.
— Извините, гражданин следователь, неувязочка вышла, — нарушил тягостное молчание Борис просительным, повинным голосом.
— Вижу.
— Понимаете, с Иванниковым у меня действительно ничего общего, а с ним, с Архиповым, — Борис кивнул головой в сторону Валерки, — можно сказать, с самого детства. Вы бы могли выдать друга? Вот то-то, — по-своему истолковав молчание следователя, продолжал он. — Я тоже не мог. Все-таки я порядочный человек. Поэтому прошу понять, простить, что врал на Иванникова его дело.
— Так зачем на парнишку валил? Если порядочный человек, говорил бы правду! — зло сказал Валерий.
— Не мог тебя подводить, Валера.
— Ну и сволочь ты, Борька. Какая сволочь!
— За что ругаешь? — показно обиделся Борис. — Я, как друг…
— Нет, это я, дурак, думал: друга выручаю, — перебил Архипов. — А раз ты так… Пишите. — Он поднял руку, ткнул пальцем в протокол. — Он стрелял.
«Поздно, Валерочка, не выйдет. Твоё признание, надо думать, не в одном протоколе записано. Обратно не вернёшь. Но с тобой не соскучишься — то взял на себя, теперь — «он стрелял».
— Гражданин следователь, я не знаю, как мне относиться к заявлению гражданина Архипова. Боюсь, что тюремная обстановка повлияла на его голову, — быстро заговорил Марков. — Я понимаю, что доказать правду как мне, так и ему будет невозможно. Вдвоём ведь были. Юрка если знает, то с чужих слов. Он не свидетель. А из нас двоих вы сами знаете, кому верить.