1. Развернуть операционную.
2. Вызвать Наташу и лаборантку.
3. Освободить маленькую палату.
4. Выслать навстречу трех мужчин. Можно из выздоравливающих.
Подписав по привычке записку, протянул Ходжеру:
— В больницу. Бегом. Отдадите фельдшеру. Идите.
Тот взял записку, но не двинулся с места.
— Ну, как, полегче? — наклонился врач к больной. Та, освещённая карманным фонариком, благодарно прикрыла глаза. Виктор Иванович снял с плеча Ходжера постромки, накинул их себе на плечо. Слегка подтолкнул того в спину.
— Иди, — сказал он, даже не заметив, что перешел на «ты». — Это очень важно для твоей жены. — И, кончая разговор, натянул постромки.
Второй мужчина, так и не сказавший ни слова с самого начала пути, тоже потянул, резко рванул вправо, влево, чтобы сдвинуть с места успевшие примерзнуть полозья, и нарты медленно двинулись по глубокому снегу. Ходжер что-то крикнул напарнику и действительно бегом, как будто не проделывал этот путь в третий раз, заскользил вперед. Расстояние между ним и нартами быстро увеличивалось, и скоро его раскачивающаяся, как маятник, спина растаяла во мраке.
На втором километре Ларин почувствовал, что выдыхается. Хотелось лечь на снег, прямо так, не снимая лыж, освободить хоть на минутку ноющее от постромок плечо. «Тютя. Размазня. А еще главным называешься», — мысленно обругал он себя и, стиснув зубы, налёг на постромки, которые теперь казались сделанными из стального троса. Резкий рывок нарт в сторону чуть не свалил его с ног. Что-то подозрительно затрещало под ним, и левая нога с лыжей оказалась в воде. Когда отъехали от опасного места, Виктор Иванович впервые услышал хрипловатый голос спутника:
— Однако, садись. Снимай лыжу.
Ничего не оставалось делать, как подчиниться. Нанаец сел рядом на снег, стянул со своей ноги валенок, снял меховой носок, похожий на кавказские «ноговицы», и протянул его доктору.
— Одевай, однако, ногу отморозишь.
Виктор Иванович с трудом стащил с левой ноги мокрый валенок, промокший шерстяной носок и натянул меховой. Сразу стало тепло. Теперь и мокрый валенок не страшен — кожаный носок не пропустит воду.
Пока нанаец скалывал лёд с его лыжи, врач подошел к больной. Сердечное начало действовать. Дыхание стало глубже, ровнее. Женщина спала, и это было самым лучшим в её положении.
Двинулись дальше. Отяжелевшие ноги еле переступали, и теперь почти вся тяжесть в буквальном смысле слова легла на плечи нанайца. Наконец впереди мелькнул долгожданный лучик. Ларин вынул свой фонарик, просигналил. Не прошло и нескольких минут, как Ходжер в сопровождении двух назначенных на выписку больных был уже рядом. Первым делом подошел к жене, увидел закрытые глаза и с беспокойством посмотрел на врача.
— Спит, — успокоил тот.
— Фельдшер всё делает, доктор, как ты написал, — сказал Ходжер и снял с его плеча постромки. — Иди по нашему следу. Мы, однако, скоро довезём.
Виктор Иванович кивнул. Оставалось недалеко, больная спит. Сейчас ему важно быть в больнице. Анатольевич своё дело знает и все подготовит, но важно самому отогреться и чуть передохнуть. Не оперировать же трясущимися от усталости руками, держа скальпель сведенными от холода пальцами.
Но нарты, запряженные тройкой и подталкиваемые сзади Ходжером, не отставали. Так все вместе и подъехали к больнице. Свет в окнах операционной говорил, что фельдшер задание главврача выполнил. Не успели нарты остановиться, как появились носилки и больную перенесли в маленькую комнатку, служившую одновременно приемным покоем и сестринской. Виктор Иванович еще отогревал пальцы над электроплиткой, когда в кабинет вошли Ходжер и его спутники.
— Отдыхайте пока. Санитарка поставит вам в коридоре раскладушки. Переночуете у нас, — сказал врач. В кабинет заглянула молоденькая санитарка, зарабатывающая рабочий стаж для поступления в медицинский институт.
— Виктор Иванович, Наталья Дмитриевна уже вымылась, больная подана в операционную.
— Спасибо, Галочка. Мне бы только чашечку горячего кофе.
…В предоперационной его ждала Наташа.
— Успела отдохнуть? — спросил он девушку, намыливая до локтей руки.
— Успела, Виктор Иванович, — улыбнулась сестра. — Как пришла домой, так и завалилась в постель, пока не выудила меня оттуда дотошная баба Маня. А вы как?
Беспокойство Наташи стало понятно, когда из зеркала над умывальником на него глянуло осунувшееся лицо с чёрными кругами под глазами.