Девочка у окна, бросив на Абдулатипа насмешливый взгляд, продолжала шить и молчала.
— Кто ты такая? — спросил, приподнявшись на постели, Абдулатип.
— Проснулся, наконец? — улыбнулась девочка. — Я Парида.
— Как ты сюда попала?
— Як брату прихожу сюда. А ты?
— Я?.. Я воевать, — гордо ответил Абдулатип.
— Тоже мне — вояка. Все вы, мальчишки, чуть чего в драку лезете.
— Конечно. Не то, что девчонки. Из‑за каждого пустяка ревут.
— Это я‑то реву? — возмутилась Парида.
— Ну и ты, наверное. Как и все девчонки. Зачем ты мою рубашку взяла? Положи‑ка.
— Вот дошью и положу, — улыбнувшись, сказала Парида. — Если дырку не зашить, она, между прочим, увеличивается.
— На то и женщины — зашивать.
— Ах вот как!
— И еще коров доить! — не унимался Абдулатип. — И еду готовить.
— Ха–ха, — рассмеялась Парида. — И отец мой так матери всегда говорит. А вот товарищ Атаев сказал, что победит революция и женщины станут равны мужчинам. Вот ты, например, будешь доить коров и таскать воду из родника.
— Я?! Никогда! — решительно заявил Абдулатип. Ему хотелось сказать Париде, что и теперь мачеха заставляет его, словно девушку, носить воду из родника, из‑за этого аульские ребята вечно дразнят его, но сдержался, подумав, что ведь и Парида может посмеяться над ним.
Хотя и старался Абдулатип разговаривать с Паридой свысока, желая показать этим свое мужское превосходство, Парида на самом деле понравилась ему. Она не была похожа на девчонок с их улицы, которых он терпеть не мог. Ни на хохотушку Сидрат, ни на кокетку Зулейху, донку мельника — те трусихи. Прошлым летом. он со своим другом Шамсулварой пришел на мельницу молоть кукурузу. Зулейха все крутилась возле них и дразнила толстого неуклюжего Шамсулвару. А когда Абдулатип нагнулся к рунью напиться, она незаметно бросила камень и обрызгала его. Абдулатип погрозил ей кулаком, но при отце тронуть не решился. А Зулейха, зная, что Абдулатип боится ее отца–мельника, совсем осмелела. «Эй, Абдулатип, смотри, ботинки у тебя каши просят, ой, умора!» — кричала она. Улучив момент, когда мельник пошел молиться, Абдулатип схватил лягушку и бросил усевшейся в тени Зулейхе за шиворот. Та вскочила как ужаленная и подняла такой крик, что сбежались люди, выскочил перепуганный мельник. А Зулейха все кричала, показывая на Абдулатипа: «Это он, он жабу бросил!»
Разъяренный отец Зулейхи с камнем бросился на Абдулатипа. Пришлось ему, бросив сумку с кукурузой, убежать домой. А там ему вдобавок досталось от Издаг. С тех пор он терпеть не мог Зулейху и вообще девчонок. «Не буду я с ними играть, все они ябеды и трусихи», — говорил он Шамсулваре, когда тот звал его играть с ними.
А вот Парида ему понравилась: то ли потому, что она была сестрой Сааду, то ли потому, что не побоялась в такое время одна прийти в крепость. «Вот бы мне такую сестру, — даже невольно подумал он. — Она бы, наверное, не дала меня в обиду, и вдвоем бы они наверняка справились со злющей Издаг».
Абдулатип поднялся с кровати. Ноги у него были грязные, все в ссадинах от придорожных камней.
— Ну и ножки у тебя, Абдулатип. Белые как творог. Смотри, как бы кошки не съели, — смеялась Парида.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — удивился Абдулатип.
— Мне уже Сааду все о тебе рассказал. — Парида встала. — Ты подожди тут, я сейчас, — и принесла полный таз горячей воды. — Ставь ноги, мойся. Красный партизан должен быть аккуратным.
— А разве я партизан? — удивился Абдулатип.
— Раз ты здесь — значит, партизан.
— И ты тогда партизанка?
— Я тоже скоро буду. На, мыло.
— Первый раз с мылом умываюсь, — сказал Абдулатип, старательно намыливая исцарапанные ноги.
— Вот победит революция, все у нас с тобой будет. И мыло, и сахар. Так товарищ Атаев мне говорил. И еще нам школу откроют. Не только богатые учиться будут. И у каждого будут ботинки и рубашки.
— И пироги с творогом будут?
— Будут пироги с творогом. И шашлык обязательно будет, — входя, ответил за сестру Сааду. — Так ты, значит, пироги любишь? — Сааду поставил возле Абдулатипа новые сапоги.
— Это мне? — Абдулатип с восхищением смотрел на красную звезду на папахе Сааду. — А правда, что у Атаева такая же золотая звезда?