— Мне хорошо так, как есть.
— Полноте. Мужчине в сорок лет пора уже обзавестись семьей.
Вечная тема для пререканий, длившихся годами.
— Ах! — продолжала графиня. — Была бы у меня сноха, и моя жизнь стала бы совсем другой. И, ваша тоже, впрочем… Потому что я пекусь о вашем благе. Мод скоро нас покинет. Я хотела было ее удержать, но она слишком деликатное существо. Она намерена вернуться к своей работе. Такая девушка, как она, и работа! Какие пошли времена, однако! Наконец, Рауль…
— Бесполезно, мама. Я дорожу своими привычками, как и вы.
И Мод ушла. Но недалеко. На соседней улице ее поджидала двухместная спортивная машина. Рука с бриллиантом на одном пальце и перстнем–печаткой на другом открыла переднюю дверцу.
— Ну так что? Садишься?
И поскольку она колебалась, рука подхватила ее и усадила.
— Что это еще за цирк? Мадам уезжает в отпуск! Мадам позволяет себя похитить!.. Если бы ты не позвонила мне, клянусь, без кровопролития бы не обошлось. Ведь я был с самого начала в курсе дела, представь себе. Благодаря Хозе. Красивый особняк! Знатное имя! Графиня Фрэньез! Извини! Но какого черта ты водишься с этими людьми? Объясни мне.
Мод объяснила ему. Мсье Робер не поверил своим ушам. Он завел Мод в бар на Елисейских полях, и ей пришлось поведать ему всю историю сначала.
— Чует мое сердце, ты от меня что–то утаила. (Мсье Робер знал женскую натуру лучше исповедника.)
— Ни Боже мой.
— А нет ли, случайно, в этом доме особы мужского пола?
— Там есть виконт.
— Ах! Там есть виконт, я уже и сам догадывался.
Мод была по–своему гордячка. Не станет же она признаваться в том, что Рауль ею пренебрег.
— Он выказывал мне всяческое внимание, — сказала она. — Он симпатичный, и все при нем.
Мсье Робер пришел в ярость.
— Он пригласил меня наведываться, — продолжала Мод. — И я не могла ему отказать.
Мсье Робер впервые в жизни познал чувство ревности, что было для него нестерпимо. Этот Рауль такой очаровательный, такой респектабельный, вполне мог иметь виды на Мод. Зло следует истреблять с корнем и без промедлений.
На следующий день, когда Рауль курил сигару в своей домашней библиотеке, рассматривая только что приобретенный альбом по искусству, Фирмен доложил ему о приходе визитера.
— Проси.
Мсье Робер облачился в самый строгий костюм своего гардероба: пиджак в клеточку, серые брюки, замшевые туфли. Преодолевая робость, Робер чопорно представился: «Мсье Робер». Но вскоре самоуверенность к нему вернулась. Виконт оказался маленьким мужчинкой, к тому же уродливым, и одет наподобие служащего похоронного бюро. Живой портрет респектабельного мужчины, подпорченный молью. Было над чем посмеяться…
— Я пришел по поводу мадемуазель Мод, — начал он.
Другой мирно курил, не уступая в хладнокровии игроку в покер.
— Я хорошо ее знаю… и даже очень…
В его тоне было полно намеков… Но виконт оставался невозмутимым.
— Как человек честный, — сказал мсье Робер, — считаю долгом вас предупредить… Мод — шлюха. О! Поймите меня правильно… Шлюха, но самая что ни на есть замечательная: манеры и остальное — все при ней. Но только…
Выпустив колечко дыма, виконт изрек:
— Слушаю вас.
Желая приободриться, поскольку партия начиналась вяло, мсье Робер прошел на цыпочках к двери и приоткрыл ее. За дверью никого. Он вернулся к письменному столу.
— Поймите меня правильно, господин виконт. Я сообщаю вам это исключительно в ваших интересах. Когда нерядовой клиент желает приятно провести вечер, ему рекомендуют общество Мод… И знаете почему? Потому, что она умеет все… Все!
Наклонившись к уху Рауля, Робер поверил ему нечто такое, что вывело виконта из состояния отрешенности.
— Ах! — пробормотал он. — Не может быть! Да не может быть!
— Но это еще цветочки! — заверил его мсье Робер.
Пока он нашептывал Раулю дополнительные подробности, лоб виконта покрывался испариной.
— Невероятно! Да нам бы это и в голову не пришло…
— Видите, — торжествовал победу мсье Робер, — какую особу вы приютили под своей крышей… Я вынужден вмешаться… Полноте, не стоит благодарности, господин виконт. Все это само собой разумеется… Для меня это дело чести.
Покидая библиотеку, Робер с удовлетворением отметил про себя, что Рауль, глубоко осев в кресле, прикрыл лицо ладонями.