— Что вы от меня хотите? — спросила тоненьким, срывающимся голоском. Сдерживаемые изо всех сил слёзы кислотой обжигали припухшие веки, и Рыжая украдкой вытерла глаза. — Я ничего не сделала. Отпустите, пожалуйста!
— На тебя уже три жалобы поступило, — произнёс незнакомец и выступил на свет. Рыжая увидела перед собой немолодого уставшего мужчину с выбритыми до синевы щеками и покрасневшим крупным носом, напомнившим своей формой картофелину. — Уже со всех ног сбился, пока искал тебя. Так что даже не думай убегать. Я тебя хорошо запомнил и теперь где угодно найду.
— Зачем вы меня искали? — не могла взять в толк Рыжая, рассматривая наряд незнакомца. Тёплая меховая шапка, тёмно-серая шинель и сапоги, доходящие почти до колена. Значит, это не простой бродяга, такой же несчастный лишенец, озлобленный на всех и вся, а блюститель порядка. — Какие жалобы? Я ни в чём не виновата!
— В хлебной лавке после твоего ухода пропал калач, в мясной — две сосиски, а в рыбной — банка консервы. Зачем украла? Признавайся!
Если бы Рыжая могла, она бы засмеялась. Ну, украла, так ведь просила же по-хорошему дать еды, предлагала пол подмести, посуду помыть, но её выгнали, а теперь хотят три шкуры содрать, лишь бы своё вернуть. Только она уже всё съела, а теперь пусть хоть колесуют.
— Пошли, ребёнок, отведу тебя в участок. Раз родителей нет, то и делать тебе одной на улице нечего.
Рыжая не хотела никуда идти с этим человеком, но он так настойчиво тянул к ней руку, хмурился, нетерпеливо притопывал ногой, что участь провести ночь в полиции казалась неизбежной.
— А вы меня бить не будете? — спросила прежде, чем сдвинуться с места.
Мужчина будто крякнул от неожиданности и посмотрел на Рыжую круглыми водянистыми глазами.
— Зачем мне тебя бить? — В голосе сквозило искреннее непонимание, и даже досада на глупость этой мелкой и тощей девчонки в латаной-перелатанной одежде. — Отведу в участок, переночуешь там, а завтра тебя отвезут в приёмник-распределитель. Понимаешь, дети не должны жить на улице. Тебе же, наверное, и самой не нравится мёрзнуть в этих лохмотьях и воровать ради пропитания?
— Не нравится, — согласилась Рыжая. — Но если меня ищут? В приюте ведь меня никто не найдёт.
— Возможно, но, во всяком случае, тебе больше не будет холодно и голодно, а это уже немало. Рано или поздно ты замёрзнешь под каким-нибудь кустом, а там о тебе будут заботиться. Поэтому не бойся. Всё будет хорошо.
И Рыжая пошла за ним, отставая на пару шагов. Мужчина шёл, казалось, совсем не обращая внимания на семенящую за ним маленькую девочку. Среднего роста, широкоплечий, с прямой спиной бравого военного и тяжёлой поступью, всем своим видом он внушал уважение. Следы его ног чётко и ясно отпечатывались на белоснежном покрывале, и Рыжей очень понравилось наступать на них, воображая, что он ей совсем не посторонний. Может быть, даже потерянный отец или дядя, вернувшийся из дальнего путешествия. Прыгая по снегу, она воображала, что ведут её совсем не в полицейский участок, а в тёплый дом, где ароматы сдобной выпечки будоражат аппетит, а кусочек хорошо прожаренного праздничного бифштекса приятной тяжестью падает на дно пустого желудка.
Вся в плену фантазий Рыжая не сразу поняла, что они пришли — мрачное здание унылым великаном возвышалось над ними. Громоздкая дверь с противным скрипом открылась, и на девочку пахнуло спёртым воздухом помещения, в котором никогда не открывают окон. Но после грязных чердаков, сырых подвалов и собачьих будок Рыжей здесь даже понравилось. Во всяком случае, нет страха, что прибежит мерзкая крыса и вопьётся в тело.
Мужчина вёл девочку по мрачному коридору, где лихорадочный тусклый свет дрожал под самым потолком. Рыжая смотрела себе под ноги, страшась того, что может увидеть, если слишком внимательно решит всматриваться в окружавшие её трепещущие тени.
Путешествие закончилось у железной двери, без каких бы то ни было опознавательных знаков.
— Проходи, сейчас чаю тебе заварю. — Полицейский открыл дверь и легонько подтолкнул девочку в спину, указывая путь. — Замёрзла совсем, наверное. И бледная. Ещё заболеешь, что мне потом с тобой делать?