Любители-змееловы промышляли змей без специальных приспособлений. Ловец догонял змею, наступал сапогом ей на шею и, когда змея, моментально обернувшись, вцеплялась в сапог, хватал голой рукой ее за основание головы. После этого нужно было только не давать змее обвиться вокруг руки (иначе она может вырваться) и быстро и осторожно стряхнуть ее в специальный мешок. Кажется, что все это довольно просто, особенно когда сам наблюдаешь это со стороны. На самом же деле такая ловля требует от человека железных нервов, ибо секундное колебание может стоить ловцу жизни. А решиться в первый раз на то, чтобы схватить голой рукой толстую отвратительную гюрзу или стройную двухметровую кобру, — не каждому под силу.
Быстрота, с которой кобра бросается на противника, поразительна. Иногда за ее выпадами невозможно уследить. Поэтому опытные ловцы «берут» кобр, только когда последние двигаются, так сказать, ловят на ходу и ни за что не станут ловить змею, когда она изготовилась для обороны — свернулась кольцом и «встала на хвост». Из этого положения кобра может делать молниеносные броски и поражать противника в слабо защищенные места — лицо, руки и пр. На одном из кордонов, когда кобра поселилась там в мазанке объездчика, хозяин несколько раз пытался убить ее, но безуспешно. Против крысиной норы, где жила кобра, хозяин клал лягушку, а сам затаивался над ней с лопатой в руке, собираясь отсечь змее голову, как только она покажется из норы. И каждый раз кобра хватала лягушку и снова пряталась с такой быстротой, что человек не успевал даже шевельнуться.
Помимо ядовитых, в заповеднике очень много змей, безопасных для человека. Здесь и полозы, по величине соперничающие с кобрами, и удавчики, и ужи, и стремительные змеи-стрелки. Будучи совершенно безопасными, они все же пугают в сумерках даже опытных старожилов, ибо в темноте, например, невозможно отличить страшную кобру от безобидного полоза.
Это большое количество змей плюс щедрые на ужасы рассказы старожилов пугают новичков. А в результате даже встреча с безобидной змеей может кончиться для них плохо. Однажды научный работник, впервые попавший в заповедник и наслушавшийся страшных рассказов, работал в туранговом лесу. Когда он нагнулся что-то измерить под деревом, с веток ему на спину свалился безобидный полоз. Испуг был так велик, что дело кончилось сильным нервным шоком!
Но, как говорится, не так страшен черт, как его малюют. Если человек, работая в зарослях, будет всегда осторожен и внимателен, то уже это обезопасит его от всех неприятных случаев. Нужно помнить, что змеи кусают человека только в порядке самообороны и никогда не нападают сами. Завидев человека, змея всегда старается уйти. В течение нескольких лет я лазил по самым глухим зарослям вахшской поймы, неоднократно ночевал в них, сталкивался с самыми различными змеями в разных условиях и пришел к убеждению, что в девяноста случаях из ста укушенный человек виноват сам, становясь жертвой своей собственной рассеянности и невнимательности. В тугаях надо быть всегда начеку, и, право же, они от этого ничуть не теряют своей привлекательности. Перефразируя известную пословицу, можно сказать, что змей бояться — в тугаи не ходить.
ПЕСЧАНЫЕ КРОКОДИЛЫ
Солнце припекало все сильнее. Тени от песчаных бугров укорачивались, и обильная роса на кустах солянок быстро высыхала. Маленький мотоцикл отчаянно тарахтел, взбираясь на очередной бугор, от раскаленного цилиндра несло жаром. Майское утро кончилось, наступал жаркий день, и я спешил выбраться из накаляющихся с каждой минутой песков. Наконец мотоцикл выскочил на обширный такыр[1], ровный и гладкий, как сковородка. В ушах засвистел ветер. Я взглянул на спидометр, тот показывал 60. Заросли поймы быстро приближались Взлетев на очередную песчаную гряду, я некоторое время буксовал в сыпучем песке, затем снова выскочил на такыр. И тут мое внимание привлекла гигантская ящерица, которая улепетывала с большой скоростью по такыру в сторону тугаев. «Варан, — догадался я, — наконец-то я его посмотрю!» На ровном такыре мотоцикл настиг этого гиганта среди ящериц без особого труда. Развив предельную скорость, варан промчался около сотни метров и, обессиленный, замер, раскрыв пасть и тяжело дыша. Очевидно, силы его иссякли, ибо, когда я остановился, слез с мотоцикла и стал подходить, он не сделал никаких попыток к бегству. Расставив все четыре лапы, варан стоял, прижав брюхо к земле, а из открытой пасти вырывалось паровозное шипение. Так он и стоял, пока я суетился вокруг него с фотоаппаратом, и только поворачивал голову, следя за мной беспокойными глазами. Мне почему-то стало жаль этого загнанного «крокодила пустыни», и, несмотря на солидные размеры этого экземпляра (полтора метра) и великолепную шкуру, серо-желтую с яркими черными полосами поперек спины, я его не тронул, ограничившись фотографированием. В дальнейшем, узнав разбойничьи повадки этого пресмыкающегося, я был уже менее снисходителен.
Обычно считается, что варан живет в песках, но в пределах заповедника он столь же часто попадается и в густых зарослях, однако особое предпочтение отдает пойменным обрывам. Здесь вараны живут в многочисленных норах и расщелинах, находя себе обильную пищу — яйца из птичьих гнезд, мелких грызунов и насекомых. Не раз мне приходилось натыкаться на них во время осмотра птичьих гнезд на обрывах. Меня поражала способность варана лазить по крутым стенкам или едва заметным карнизам. Каждое лето большое число птичьих гнезд, расположенных в нижних частях обрывов, разоряется этим энергичным разбойником. Из здешних птиц только сыч в состоянии отразить его нападение; избегают налетов варана еще зеленые щурки, скрывая свои гнезда в длинных, узких норах.
Наиболее активны вараны с апреля по июнь, в остальное же время они встречаются редко; в зимние месяцы впадают в короткую спячку. Апрель — июнь — это разгар гнездования птиц, и пищу варана в это время в значительной мере составляют их яйца. Мне как-то сообщили пастухи, что у границ заповедника был застрелен варан, который оказался буквально набит фазаньими яйцами. Этому сообщению я сначала не очень-то поверил, но вскоре убедился сам, что это бывает.
Мне случилось как-то ехать на тяжелом мотоцикле М-72 по дорожке, проложенной среди густых зарослей эриантусов. Делая крутой вираж, я наскочил на варана, который перебегал дорогу. Машины, разъезжающие по заповеднику, часто застигают варанов врасплох именно на дорогах, по которым те, как и люди, предпочитают передвигаться среди тугаев. Ошалев от мотоциклетного грохота, варан кинулся наутек по глубокой колее, выбитой тяжелыми грузовиками. На бегу он делал тщетные попытки свернуть с дороги, но заросли по бокам были столь густыми, что на быстром бегу он никак не мог высмотреть лаза, куда бы шмыгнуть. Бежал варан тяжело, припадая к земле. Каюсь, я поддался кровожадному чувству и, рванув рулем, переехал ящерице голову. Оглянувшись, я обнаружил за собой на дороге этого полосатого разбойника, лежащего посреди настоящей яичницы. Когда я к нему подошел, смесь желтка с белком и голубоватой яичной скорлупой еще продолжала вытекать из полуоткрытого рта ящерицы. По самым скромным подсчетам, у нее внутри находилось не менее семи крупных фазаньих яиц, то есть целая кладка.