Элинор Бьюкенен-Смит - исключено! Ни на какое свидание он не поедет. Объяснит ей смертельную опасность, которая грозит любому врачу, нарушившему священный кодекс и вступившему в связь со своей пациенткой. Даст ей понять, что отказ от интимных отношений для него самого мучительно болезнен и горек, однако, иначе нельзя.
Николя - нет, нет, и ещё раз - нет! Категорически. Все, больше он её даже пальцем не тронет. На пушечный выстрел не подойдет. Хотя она, конечно, соблазнительна! Припомнив её прелести, Джеймс тяжело вздохнул. Эх, как они с ней...
Нет, нужно взять себя в руки!
Тони... Вот с этой черноволосой синеглазкой расстаться ему будет особенно нелегко. Их отношения строились не просто на взаимном влечении или сексе, нет тут было нечто большее... При мысли о Тони Вальдшнеп в мозгу сразу всплывали такие слова, как "любовь" и "нежность". Ах, Тони...
Да, с Тони ему нужно вести себя предельно деликатно. Тактично, предупредительно. Очевидно, что столь близкие отношения продолжать с ней нельзя, но и резко разрывать их связь тоже недопустимо.
Наташа?
Он невольно перевел взгляд вниз. Поразительно!
Что ж, с ней он не встретиться не мог, потому что она согласилась подбросить его до самой обители Вальдшнепов, а оставаться без автомобиля ему было никак нельзя. Ему пришлось наврать Наташе, что у "ягуара" разрядился аккумулятор, а один из пациентов - мужчина, разумеется, согласился подзарядить его за уик-энд. Наташа идеально подходила ему как сообщница, поскольку во всем Уиндлбери практически никого не знала, и уж совершенно точно не была знакома с кем-либо из членов компании развратников. Так что, с этой стороны он сплетен не опасался. Впрочем, Наташа, по убеждению Джеймса, вообще не относилась к числу сплетниц. Эх, Наташа! При одной мысли о ней у Джеймса вскипала кровь...
И ещё одно преимущество - Наташа не была его пациенткой. Фамилия Чимаролли в списках Кайта не числилась. Что ж, тем лучше.
Вчерашняя встреча с Наташей была совершенно незабываемой. Лежа рядом в постели и отдыхая, он вдруг вспомнил про графа. И сказал:
- Не стоило ему все-таки уезжать в Лондон, не показавшись мне. Как-никак сотрясение мозга - это довольно серьезно. - Вместо ответа Наташа только пожала плечами. - Кстати, - спросил Джеймс, - а когда он вернется?
- Поздно, Джемс, - улыбнулась она. - Отшень поздно. - Она хлопнула себя лбу. - Совсем забыла: он хочет, чтобы в доннерстаг... в четверг, то есть, ви поехать с ним в Лондон вместе.
- Зачем? - изумился Джеймс.
- Не знаю. - Она снова пожала плечами, и пышные чаши грудей всколыхнулись. - Ты ему нравиться.
- Не знаю, право, - засомневался Джеймс, пытаясь вспомнить, не записала ли уже миссис Уотерс кого-то на прием...
Да, это было вчера. А сейчас он, повязав галстук, облачился в пиджак. Пора на прием.
Утро выдалось довольно хлопотное. Пациенты шли один за другим. Майра Уотерс, по его просьбе, перенесла прием некоторых из них со среды на вторник, чтобы в среду он мог, наоборот, принять больных, назначенных на четверг. Джеймс добросовестно пользовал всех заболевших: кашель и насморк, растяжение и бессонницу, мигрень и аллергию, геморрой. Наповал его сразил случай запущенной глухоты, на поверку оказавшейся ложной. Уши отставного бригадира пожарной охраны были намертво забиты серой, от времени затвердевшей как кремень.
- Чтоб я сгорел!
Сера наконец расплавилась под струей горячей воды, и снова обретший слух бригадир был на седьмом небе от счастья.
- Надо же, а Кайт-Фортескью уверял, что это неизлечимо!
- В какой-то степени он был прав, - осторожно высказался Джеймс, который к тому времени уже давно убедился, что старина Кайт был лишь неплохим утешителем, тогда как по части целительства любой фельдшер-недоучка дал бы ему сто очков вперед.
Когда отставной пожарный, все ещё не веря своему счастью, покинул приемный кабинет, вошла миссис Уотерс.
- На сегодня у вас осталась последняя пациентка, доктор. Миссис Гэрисон.
- Ах, дьяв... - Джеймс осекся, захваченный врасплох. - В том смысле, что - как замечательно, - сбивчиво забормотал он, трусливо посматривая на регистраторшу.
Миссис Уотерс удалилась, бросив на него суровый взгляд, и тут же в кабинет вплыла Аманда Гэрисон.
- Доктор Торчленд... Джеймс, как я рада вас снова видеть! воскликнула она, плотно закрыв за собой дверь.
- М-мм, я тоже, - соврал Джеймс, выдавливая улыбку.
- Вы просто чудо. - Она уже раздевалась. Джеймс сбивчиво заговорил, стремясь побыстрее остановить её, но вместе с тем опасаясь к ней приближаться:
- Послушайте, миссис Гэрисон, все это, конечно, замечательно, но я не могу позволить, чтобы вы здесь... сейчас...
- Не смейте называть меня миссис Гэрисон, доктор! - перебила она. - Вы знаете, как меня зовут, и уже обращались ко мне по имени. Так что извольте называть меня как следует.
- Миссис Гэрисон, прошу вас...
- Аманда! Аманда! - Блузка уже полетела на спинку стула. Погрозив Джеймсу пальцем, Аманда в мгновение ока избавилась от юбки, а затем неуловимым движением сорвала лифчик и небрежно отбросила в сторону. Затем, устраиваясь поудобнее на кушетке, спросила Джеймса:
- А известно вам, что означает имя Аманда?
Как любой медик, он, конечно, знал, латинское значение этого имени, но, тем не менее, упрямо помотал головой.
- В переводе с латыни это значит "готовая к любви", - горделиво пояснила Аманда, привычно подворачивая под себя согнутую в колене ногу. Посмотрите на меня, Джеймс. Не отворачивайтесь, прошу вас! - она методично раскаивалась. - Ваши глаза - в них столько тепла!
- Аманда! - Не зная, как быть, Джеймс нервно мял в руках стетоскоп. Это в последний раз. Я не хочу... Я больше не позволю вам так себя вести... Это...
- Вам ведь нравится моя грудь, да, доктор? - Аманда качалась все быстрее и быстрее. - Она красивая, да? Вы ею восхищаетесь. Джеймс, да посмотрите же на меня!
- Нет, не хочу!
- Тогда я закричу! - пригрозила Аманда. - А когда войдет миссис Уотерс, скажу, что вы набросились на меня, заставили раздеться догола и хотели изнасиловать...
- Послушайте, Аманда, - пролепетал изрядно струхнувший Джеймс. - Я не хочу с вами ссориться, но...
- Тогда посмотрите на меня! - капризным голосом потребовала она. Вот, умница! Разве вы не находите меня красивой? Не хотите ласкать мою грудь, целовать соски? Или боитесь, что я вам не позволю?