Юля проглатывала одну страницу дневника за другой. Марта на самом деле любила своего Игната, она много и с упоением писала о нём. Юля могла закрыть глаза и представить его лицо. Правда, не сразу осознала, что перед ней встаёт лицо Игната не Тетерина, а Кудепова. Но, судя по тому, что она читала, Игнат очень походил на своего предка, по крайней мере, внешне. Α Марта много о нём писала, выписывала мелочи, подробности, черты характера, пересказывала какие-то маленькие истории и события, происходившие с ними двумя, обрывки разговоров, любимых фраз. Наверное, записывала специально, всё, что помнила, чтобы не забыть. Чтобы по прошествии еще нескольких лет, черпать из своих записей те самые воспоминания, которые были для неё так важны.
«Я знала, что у него есть тайна. Тайна даже от меня. И он ею тяготится. В какой-то момент я перестала быть девочкой и превратилась в девушку. И гулять со мной по лесу стало неприлично, но остановиться мы уже не могли. Игнат давно перебрался из комнаты над трактиром в усадебный дом. Тот долго пустовал, был неуютным и тревожным, и я при своей наивности и влюблённости, всё же понимала, что быть так не должно. Понимала, что отъезды Игната из города неспроста, что он больше умалчивает, чем рассказывает мне о своей жизни. Но я не могла задавать ему вопросы, в конце концов, меня с юных лет учили смирению и женской покорности. Маменька никогда не задавала отцу лишних вопросов, и меня учили тому, что женщина не должна отягощать свой разум излишней информацией. Девушка обязана заниматься вышиванием, а когда придёт время – домом и детьми. И я молчала, продолжая сооружать замки из песка в своем воображении. Игнат же исчезал и появлялся, рассказывал об успешных сделках и предприятиях, доставшихся ему от отца, но все эти рассказы оставались лишь рассказами для толпы зевак. А те слушали и верили,или, по крайней мере, опасались не верить, и, несмотря на свою нелюбовь к Игнату, приглашали его в свои дома, прислушивались и присматривались, надеясь на нужные знакомства и возможную выгоду. Со столичными знакомствами в нашем маленькой провинции было сложно, поэтому отталкивать пусть и подoзрительного приезжего также опасались. Но говорили за его спиной неприятные вещи, видимо, чувствуя подвох.
«Ни один разумный мужчина не отдаст свою дочь замуж за этого Оборотня», говорил отец. «Он сведёт её в могилу быстрее, чем растратит её приданное».
Как же больно всё это было слышать. И сколько усилий и хитрости приходилось прикладывать мне, чтобы ничем не выдать своего отношения к ненавистному всеми Оборотню».
«Мы планировали убежать из города. Ρешение пришло как бы само собой. Мне всё труднее и труднее было отлучаться из дома, а Игнат манил и манил меня к себе. Рассказывал о местах, где успел побывать, о бескрайнем сине-черном море, о бесконечных полях пшеницы далеко на юге от нас, о густых лесах и высоких горах, что он видел. Я заворожёно слушала его, представляя, какую прекрасную жизнь мы проживём, если сможем вырваться из-под контроля моих родителей.
«Нам непременно нужно обвенчаться», слышала я при каждой встрече,и эти слова казались мне музыкой. «Надо бежать и венчаться. Чтобы всегда быть вместе».
Я готова была бежать с ним на край света. За своим Игнатом, идти пешком, через поля и леса. В моих девичьих фантазиях именно так всё и представлялось. Я забыла о морали, о скромности, я сбегала ночами через окно своей спальни, чтобы встретиться c ним. В моём сознании всё было решено, я готова была уйти из дома и следовать за ним. Всё представлялось таким простым. Я верила, что родители в итоге смирятся и дадут своё благословение, даже если и запоздалое. Любовь кружила мне голову и застилала глаза пеленой. Даже людская молва не печалила и не заставляла застыдиться. Я виновата перед родителями за это, но не жалею, не жалею, несмотря на все свои грехи и ошибки. Ρазве так бывает?»