Αрсений рядом с Юлей, не скрываясь, усмехнулся.
- Бабуль, так может ты его запилила? Вот он и сбежал.
Мария Степановна кинула на любимого внука испепеляющий взгляд и негромко цыкнула. Но было поздно, все его замечание отлично услышали, включая прабабку. Но та не рассердилась, не возмутилась, лишь сухонькими плечиками равнодушно поҗала.
- Мужик на то и есть, чтоб баба его пилила. Не выдерживает, значит не мужик. Зато я фамилию нашу сохранила, ни разу не предала семью, все мои сыновья – Тетерины. Продолжатели рода. – Клавдия Поликарповна помолчала, заглянула в свою чашку с любимым вишнёвым компотом, после чего подняла глаза и обвела всех своих родственников, родных, близких, кровиночек, цепким взглядом. Взгляд этот, в итоге, остановился на лице Николая Васильевича, и тогда она добавила: - Вот мужику дом и оставлю. Никому больше не доверю.
Тогда Николай Васильевич приосанился, почувствовал свою важность, а вот после смерти бабки вдруг как-то приуныл. И никто не мог понять из-за чего.
Умерла Клавдия Поликарповна нелепо, как-то неподобающе для её бойкого, энергичного характера, как считала Юля. Ночью споткнулась наверху лестңицы и упала вниз, ударилась головой. Нашла её Мария Степановна, когда утром пришла навестить мать. Клавдия Поликарповна была уже мертва, лежала у подножия старой лестницы в длинном парчовом халате, с распущенными жиденькими волосами и смотрела в потолок мёртвым взглядом. Юля отлично всё это запомнила, потому что примчалась вместе со свекровью и свёкром после звонка Марии Степановны, и ещё до приезда милиции успела всё это увидеть. И отлично помнила, какую острую жалость почувствовала, не только к умершему человеку, этой совсем худенькой, почти невесомой старушке, лежавшей на полу, а из-за того, что не стало такого интересного, ни на кого не похожего человека. Клавдия Поликарповна на самом деле Юле нравилась, хотя общались они совсем немного. Ей, как молодой жене самого младшего правнука было вроде как не по рангу общаться с самым старшим и важным представителем семейства Тетериных. На Клавдии Поликарповне, если честно, вся семья и значимость Тетериных и держалась. Она поддерживала и подпитывала самоуважение внутри семьи. И вот ее не стало.
Остался пустой дом, старинная мебель и посуда внутри, картины в потёртых рамах, а ещё воспоминания. Вoспоминания об этом уникальном человеке, которые накрывали, стоило лишь оказаться рядом с её домом. Юля почему-то всегда, выходя, останавливалась на широком крыльце, подңимала глаза к окнам второго этажа, и так замирала ненадолго, будто прислушиваясь. Казалось, что дом вот-вот заговорит с ней, и непременно скрипучим, едким голосом Клавдии Поликарповны. Ведь этот дом – и есть она, её семья, все её воспоминания и чаяния, вся её жизнь. Выходя четыре раза замуж, Клавдия Поликарповна никогда не жила вне стен этого дома. За деревянной резной дверью вся её жизнь, длинной почти в век. Юле каждый раз становилось грустно от того, что этот величественный, пусть и обветшавший дом, лишился своей хозяйки, своего главного сокровища.
А вот Николай Васильевич, да и остальные родственники, вряд ли рассуждали, как Юля. Их волновал другой вопрос, куда более меркантильный. Дом, в исторической части старинного городка, в туристической его части, с приличным участком земли, стоил очень больших денег. Цифра обещала быть с шестью нулями в хвосте. И все понимали, какая участь ожидает бабкино наследство, стоит ей уйти из жизни, и Клавдия Поликарповна это прекрасно пoнимала, и именно поэтому, как предполагала Юля, решила оставить дом в наследство именно Николаю Васильевичу, несмотря на своё неуважительное отношение к нему. Знала, что он вряд ли станет продавать бабкино наследство, просто потому, что оно принесёт ему куда больше пользы, находясь в его владении. Николай Васильевич проживал в городе, никогда никуда не думал переселяться, и мечтал расширить семейный гостиничный бизнес. А большой дом в центре города – это золотая жила. Поэтому Клавдия Поликарповна и написала завещание в его пользу.