Дыхание участилось, сердце отчаянно ускоряло темп, грозя хозяйке рано или поздно вырваться из ее груди. Ноги плохо слушались, а в голове был туман.
«Что же мне делать? Для них я — ведьма… они убьют меня, но самое страшное даже не это. Они отберут тебя… бросят на растерзание псам…» — грудину резко свело от терзающей боли; женщина прогнулась всем телом, словно переживала ломку, что напористо выкручивала суставы, выворачивала шкуру наизнанку, проявляла скрытую сущность.
Подул ветерок, сорвав огненный кленовый лист. Он пронесся рядом с ее ухом и полетел дальше, опустившись на зеркало озера. От упавшего листка по девственной глади озера пошли круги; рядом с ним заметушились маленькие рыбки, открывающие и закрывающее свои ротики в надежде отыскать пропитание.
Незнакомка вновь услышала голос мужчины. Он прозвучал совсем рядом. Нужно было действовать, времени не оставалось. Аккуратно сняв с себя золотой кулончик с надписью «Мэй» женщина повязала его вокруг шеи лисенка. Тот неожиданно тявкнул, всем видом показывая, что ему не нравится эта затея.
— Погоди, мой солнечный лучик, так нужно… — она сделала несколько пассов руками над головой, и протянула ладони к рыжему зверьку. В тот же миг свет озарил рощу, ослепляя мать, и на красном полотне уже лежал не лис, а… крохотный спящий младенец. Женщина взяла ребенка на руки, прижимая к вздымающейся в хаосе груди, и опустила глаза. Горячая слезинка пробежала из уголка глаза по щеке, обжигая кожу. Ветер усилился.
С неба упало несколько крохотных снежинок. Женщина молча плакала, заслоняя свое дитя от всего зла этого мира. Вот если бы нашелся человек, который не искал моей смерти… что помог спастись… разделил бы мое страдание… Однако это немое горе никому не по силам было разделить, и только эхо раздалось из-за заснеженных гор гулким звоном поминального колокола.
— Кицунэ! Она тут! — громко закричал стражник, издалека завидевший обнаженную, подал знак. — Спустить собак, живо!
Воскликнув от страха, женщина подбежала к иве и осмотрела ее основание. Около одного из корней она заметила отошедший от ствола плотный слой коры. Схватившись за край, женщина расшатывала его из стороны в сторону, пока та не поддалась, с хрустом надломившись.
Из-за куста появилась голова мужчины в военной броне. Встретившись с ним глазами, кицунэ почуяла во взгляде злость и ликование. Она спешно скрылась за стволом ивы, опустив на воду добытую кору, а на нее — запеленанного ребенка.
— Доченька, прости… Пускай семеро хранят тебя. Надеюсь, тебя отыщет какой-нибудь ремесленник и заберет к себе. Пускай кулон станет оплатой за его труды…
Шаг. Еще шаг. Хруст веток, хриплый и угрожающий лай. Грузное рычание, скопившее в себе всю ненависть мира.
Женщина оттолкнула от берега красную «лодочку» как можно дальше и, обратившись лисицей, обошла дерево с другой стороны, выходя к жаждущим ее гибели преследователям. Перед глазами пронеслась вся ее жизнь — детство в деревушке на склоне рисового поля, первый рассвет, что она встретила в школе гейш, жизнь в Заповедном лесу среди спокойствия и безгласности. Ритуал. Рождение Мэй. Погоня. И вот гончие на всех парах бегут к ней, поваливают на землю. Одна из них распахивает пасть, обнажая зубы, и впивается в шею лисицы, сжимая до хруста челюсти; другие покусывают ее за хвост, давят, наваливаясь всем телом. Последнее, что увидела опечаленная ива перед тем, как заплакать, окуная глубже свои ветви, было рычание, победные восклицания собак и нервный, надрывный скулеж загнанной кицунэ…
***
Холод. Сквозящий ветер. Последний солнечный луч. Снег, смешавшийся с дождем. Молодой Ичиро Накамура возвращался в ярмарки, куда возил свои товары…
========== И сильные умеют плакать (Ребекка Уокер/Шепфа) ==========
Время… оно течет неспешно, как вода, обтачивая углы сложившихся проблем. Спустя века и тысячелетия, проведенные в Вечности, перестаешь заострять свое внимание на каких-либо совпадениях, случайностях, недопониманиях. Все это становится нормой, хотя раньше далеко не считалось ею.
Тихий неприятный свист крыльев, рассекающих воздух. Взмах, еще один, и еще… шелест длинного тяжелого одеяния, что било по икрам, словно хвост морского дракона. Пустынная гряда угрожающе приближалась к ней — женщина уже заметила очертания плахи и белокаменных колонн, обрамляющих вход в грот. Аккуратно снижаясь, она приземлилась на слегка согнутые ноги и немного растерянно огляделась по сторонам, будто бы ожидая кого-то еще.
— Кого ждешь?.. — с горечью заметил голос в голове серафима. — Их больше нет… Зачем вообще после всего, что произошло, ты прилетела сюда?
В груди полыхнул огонек гнева и стих, так же мимолетно, как и появился. Звенящий цокот каблуков ее золотых сапог в тон нагрудным витиеватым щиткам отражался от гор, что стеной окружали это место. Быстрым шагом ангел миновала площадь казни, не поднимая головы. Эмоции все еще были сильны, и она не могла их полностью задавить в себе. Взойдя по мраморным ступеням, женщина скрылась в тени пещеры. Она пробиралась по узкому короткому коридорчику, прижав к спине золотые крылья, от которых в полной темноте исходило сияние. Впереди показалось озеро. Звук шагов мгновенно стих.
Холодные каменные изваяния Плачущих Дев встретили ее равнодушием. Ребекка подошла ближе, стараясь ступать как можно тише, и медленно опустилась на колени. Холод, смешавшись с рассеянным туманом, окутал ее лодыжки, поднимаясь выше. По коже побежали мурашки, а тело передернуло от неожиданности. Женщина присела на низкий бортик озерца, поправив задравшуюся ткань платья. Закрыла глаза. Воспоминания нахлынули сами собой.
Жизнь на земле. Спящая в колыбельке малышка Вики. Болезнь. Смерть. Школа Ангелов и Демонов, будь она неладна… Лекции, задания на земле. Весенний фестиваль прихода Шепфа. Тогда еще Мисселина только вливалась в коллектив, и они с Гекадой, будучи студентками, часто подшучивали над молодой учительницей, пользуясь ее неопытностью и рассеянностью. Сорванный праздник…
Факты из жизни беспристрастным списком отчеканивались у нее в памяти; буквы танцевали перед глазами женщины, текли, сливались, подобно бегущей строке вечерних новостей.
Подарок Шепфа… Это же она тогда подстроила, чтобы Кроули подумал, будто я испортила дар для Всевышнего… Это Гекада попросила помощи у Лилит и убила ту молодую непорочную девушку. Это ритуал — каждые тысячу лет Школа воздает дань Богу, что создал мир и землю, на которой та благополучно стоит.
Поток воспоминаний снизил темп, погружаясь в ворох событий прошлого. Вот Кроули отчитывает меня в коридоре за то, что я слишком долго не сводила взгляда с Шепфа… тут обвиняет меня в поджоге священной рощи… да как я могла бы такое сделать, если я… я всем сердцем любила его. Однако все смеялись надо мной. Конечно, где Всевышний, а где была тогда я — простая Непризнанная, ни ангел, ни демон… Однако он все равно выбрал меня!
Душевная боль разгоралась с особой силой. Женщина погрузила кончики пальцев в голубоватую воду и провела из стороны в сторону. Ветер снаружи грота усилился, отчего перышки крыльев ангела невольно подрагивали в попытке хоть как-нибудь согреться.
Его взгляд… долгий, изучающий… вырывающий меня из толпы. Одобряющий, понимающий, теплый… я заметила это сразу. «Серафим Кроули, пускай тот, кто устроил этот беспорядок в мой день рождения, сам и искупит свою вину! Если вы утверждаете, что это сделала Непризнанная, то она тут же встанет на место павшей или же будет сослана в Ад навечно». Конечно же, директор не стал рисковать, он был юн и напуган не меньше остальных. Но я была безмерно счастлива, хоть и скрывала ото всех.
Воспоминания напоминали ей различные ароматы из лавки пряностей на земле. Корица, мята, лимон и горьковатый жженый миндаль… Они били в нос, парили вокруг, вертелись на кончике губ, шепчущих какие-то несвязные слова.