«Неправа была тетя Мэй, — думала Телма. — Не закончу я своя дни в работном доме. У Рона деньги, куча денег. Мой ребенок будет обеспечен всем на свете и окружен любовью. Над ним не будет тети Мэй, не будет призрака бедности и страха. У нас будет одноэтажный дом в том краю, где не бывает зимы, у ребенка не будет течь нос с осени до весны, как у здешних ребятишек. У него будут лучшие няньки, лучшие одежды, лучшие школы…»
Завтрак Телма съела как во сне, без всякого удовольствия, не ощущая даже вкуса, заставила себя поесть только потому, что ребенок нуждался в питании. Когда кончила, выпила чашечку кофе в гостиной, расположенной со стороны фасада.
В комнате было прохладно и темновато, шторы были опущены с вечера, когда она прислушивалась, не зашуршат ли на гравии дорожки широкие шины «кадиллака». Уже наступила весна, но в гостиной пахло по-прежнему зимой, когда долгими неделями не открывались окна и постоянно включался калорифер, от которого шел затхлый пыльный дух, полностью не выветривавшийся до осени.
Телма подняла шторы и распахнула оба окна. В комнату ворвались летние звуки: крики ребятишек, ссорившихся из-за велосипеда, жужжанье роликовых коньков, стук молотка. Молодой муж из дома по другую сторону улицы снимал зимние рамы, а жена его с гордостью наблюдала за ним, будто он совершал подвиг. Солнышко словно магнитом вытянуло всех на улицу, потому что была ранняя весна, и люди, не имея на то особых причин, еще остерегались выходить на свежий воздух без головных уборов и в рубашках с засученными рукавами, поэтому подыскивали какой-нибудь предлог. Мыли машины, красили ставни, прогуливались с детьми, укатывали лужайки, обменивались новостями.
И Телма, глядя на соседей, думала: «Интересно, что они знают обо мне. Когда обо всем напишут в газетах — а напишут обязательно, тут уж никуда не денешься, они все узнают, может, удивятся, а может, заявят, что кое о чем подозревали, видя здесь частенько автомобиль Рона».
Снова зазвонил телефон в столовой. Телма была уверена, что это Гарри, и она не сняла бы трубку, если бы не были открыты окна и соседи из дома напротив не слышали бы прекрасно телефонный звонок. Соседи знали, что Телма дома, возможно, видели, как она подходила к окну, и теперь удивились бы, почему же она не снимает трубку. В этом квартале, как в деревне, никакая мелочь не останется незамеченной.
Поэтому Телма поспешила в столовую и сняла трубку, раздраженная назойливостью Гарри:
— Алло?
— Это дом мистера Брима?
— Да.
Низкий и негромкий женский голос, подчеркнуто учтивая речь.
— Мистер Брим дома?
— Нет. Я его жена, Телма Брим.
— С вами говорит Джойс Рейнолд, миссис Брим. Возможно, вы меня помните, встречались два-три года назад, а с Гарри мы знакомы давно. Он был очень добр к моей бедной дочери, Дороти. Ваш муж скоро должен вернуться?
— Боюсь, что нет. Но если я чем-нибудь могу быть вам полезна…
— Это очень любезно с вашей стороны, но я не знаю, просто не знаю… Случилась довольно странная вещь. Правда, дело было вчера вечером, но час показался мне слишком поздним, чтобы звонить Гарри, к тому же я не знала, как мне поступить. И сейчас не знаю. Вам не звонил вчера вечером Рон Гэлловей и не говорил как-то странно?
— Нет. — Телма грустно вздохнула. — Что вы называете словом «странно»?
— Сбивчиво. Бессвязно. Так мне сказала Дороти. Понимаете, он позвонил не мне, а ей. Когда зазвонил телефон, я как раз укладывала Дороти в постель, и Рон сказал, что хочет поговорить с ней. Несколько лет он не давал о себе знать, я подумала, он хочет сказать что-то важное, и разрешила Дороти поговорить с ним. День у нее прошел хорошо, и она чувствовала себя бодрей, чем обычно, я люблю, когда она чуточку возбуждается, если это ей не повредит. Я конечно, совершила ошибку. Надо мне было сообразить, что Рон пьян или не в себе. С той минуты Дороти в ужасном состоянии.
— А какое отношение к этому имеет Гарри, миссис Рейнолд?
— Рон несколько раз упоминал Гарри, говорил об исправлении ошибки, сожалел о том, что причинил ему зло. Ну разве есть в этом какой-то смысл? Какое зло Рон мог причинить Гарри, если они с детства такие друзья — водой не разольешь? И почему после стольких лет молчания Рон вдруг позвонил Дороти и понес сентиментальную чушь по поводу того, как обошелся с ней?
— Я не… не знаю.
— Бедная Дороти и без того достаточно настрадалась. Вот я и подумала, что, может, Гарри приехал бы и поговорил с ней, хоть немножко бы успокоил. Дороти всегда любила Гарри, и Рон вроде бы хотел, чтобы она с ним повидалась.
— Почему?
— Похоже, Рон верит, что совершил нечто ужасное. Он что-нибудь сделал?