Перед домом зафыркал старенький «форд» ее дочери Мейбл и, чихнув, остановился. Всякий раз как до Селии доносилось это чихание, ей казалось, что она слышит предсмертный хрип старого мистера Терстона и что мотор уже больше никогда не издаст ни звука, однако Мейбл опытной рукой дергала подсос, то нажимала, то отпускала педаль газа, — понукала машину — и та чудесным образом оживала, тряслась всеми сочленениями, а мотор громко ревел, как бы протестуя против обвинений в старости и немощи.
Мейбл распахнула входную дверь и ворвалась в дом. Это была молодая, живая и подвижная женщина, смешливая и вспыльчивая, она терпеть не могла людей, которые, как она выражалась, тащились по жизни, словно улитки.
— Привет, мам! Ты готова?
— Почти, — ответила Селия. — Я ужасно выгляжу. А все это шляпка. Она теряет свою форму.
— А кто ее не теряет? — бодро сказала Мейбл. — Говорила ж я тебе, чтобы купила новую на Пасху.
— А откуда взять денег?
— Кстати, о деньгах. У меня ни цента, нечего положить на поднос для пожертвований. Джон не получил свой еженедельный чек, вот уже третий раз подряд задерживают. — Она увидела на плетеной жардиньерке материну сумочку и схватила ее. — Не одолжишь мне четверть доллара.
Селия сильно побледнела.
— Стой! Подожди.
— Да что с тобой?
— Я… я не люблю, чтобы лазали в мою сумочку.
— Мне ты никогда не запрещала.
— А вот теперь запрещаю. Дай сюда.
— Ну, знаешь ли, честное слово, ты как будто думаешь, что я собираюсь тебя обобрать или как?
— Не болтай языком. Подай мне сумочку.
— Мне просто не нравится, что ты считаешь меня какой-то воровкой. Да что с тобой творится? Ты дрожишь, как осенний лист.
— Уважай старших, дочка. Так давай же мне…
— Ладно, ладно. Вот твоя сумочка. Держи.
Однако Селия была уже не так проворна, как смолоду, сумочка упала к ее ногам, замок открылся, и содержимое рассыпалось по плетеному коврику: кружевной платок, карандаш, потускневшее зеркальце, помятая моментальная фотография обоих детей Мейбл, протертый простенький кошелек и бумажник крокодиловой кожи.
— Ах, извини, — сказала Мейбл. — Ей-богу, я думала, ты ее держишь. Ну, я быстренько все подберу.
Но Селия сама уже опустилась на колени, торопливо собирала свои вещицы и запихивала их обратно в сумочку решительно и сердито.
— Мам!
— Нахалка ты, вот что я тебе скажу, нахалка.
— Я и не знала, мам, что у тебя есть бумажник.
— Ты много чего не знаешь, в том числе — как вести себя со старшими.
— А где ты его взяла?
— Мне его дал один человек. В подарок.
— Похоже, он из натуральной крокодиловой кожи.
— Ну и что?
— Мам! Это же ерунда. Ну кто бы это мог дать тебе бумажник из натуральной крокодиловой кожи?
— Один человек, очень богатый человек. — Селия поднялась с колен и прижала сумочку к груди. — Больше я тебе ничего не скажу. Остальное — это мое дело, понимаешь?
— Ты не знаешь ни одного очень богатого человека.
— А вот знаю.
— Где же ты с ним встретилась?
— На дороге, у нашего дома.
— Мам.
— Так оно и было, помоги-ка мне надеть пальто. Я повстречала его на дороге. Он просто подошел, притронулся к полям шляпы и сказал: «Мадам, я очень богатый человек, вот вам бумажник из натуральной крокодиловой кожи».
— Мам!
— Перестань мамкать.
— Но это же чепуховина.
— К тому же ты вульгарно выражаешься, — презрительно сказала Селия. — Вот что значит выйти за человека, который ниже тебя по общественному положению. Говорила я тебе, что он чернорабочий и потащит тебя вниз, хотя ты кончила среднюю школу…
— Не заговаривай мне зубы, мам. Расскажи еще про очень богатого человека. Он меня чертовски заинтересовал.
— И не подсмеивайся над матерью. Я ведь говорю тебе правду и не хочу, чтобы моя собственная дочь надо мной потешалась.
— А чего же ты будешь делать, когда другие люди увидят бумажник? Расскажешь им такую же сказочку, что и мне?
— Да никто его и не увидит.
— Что же ты с ним сделаешь?
— Выброшу — и вся недолга.
— Выбросишь? Мам, ты совсем уже соображать перестала. Кто-то подарил тебе бумажник из натуральной крокодиловой кожи, а ты собираешься его выбросить. Да он стоит не меньше десяти долларов, а ты говоришь, что…
— Хватит. Отстань от меня.
— Так ведь ерунда получается, мам. Выбросить бумажник из натуральной крокодиловой кожи — в жизни не слыхала ничего глупее.