На улице сыпал мелкий, но затяжной весенний дождик. Ни Гарри, ни Телма этого вроде бы не заметили. Некоторое время они шли молча, не замечая непогоды, кроме той бури, что разыгралась в каждом из них.
— Гарри!
— Да?
— Где ты остановишься? Вдруг что-нибудь произойдет, и мне понадобится связаться с тобой…
— Не знаю. Еще не решил. Скорей всего, у Ральфа и Нэнси.
— Но у них же четверо детей.
— Да, я знаю, — спокойно сказал Гарри. — Я люблю детей.
Глава 12
Частная школа без пансиона, в которой учились оба сына четы Гэлловей, закрылась на две недели из-за карантина по кори. Чтобы хоть чем-то занять мальчиков и тем самым удержать от озорства, Эстер стала поручать им разные мелкие дела, которые раньше доверялись только взрослым. Больше всего им нравилось встречать почтальона у ворот и приносить домой почту, так как это занятие предоставляло им известную свободу. Им разрешалось доходить до конца дорожки в сопровождении лишь таксы Пити и дожидаться почтальона у ворот.
Когда почтальон вручал им ежедневную почту, они воспринимали ее как подарок и, в свою очередь, прихватывали из дома какой-нибудь подарок для почтальона — печенье, выпрошенное у домоправительницы, миссис Браунинг, нарисованную Марвином картинку или этикетку с концентрата каши. В этот понедельник они припасли для него особый подарок — первого весеннего дождевого червя, правда, худосочного и вытянутого, а также чуточку засохшего от долгого пребывания у Грега в кармане рубашки.
Мальчики приходили задолго до появления почтальона и имели полную возможность вступить в спор по поводу того, кто вручит подарок, кто понесет почту в дом и кто займет почетное место на перекладине решетчатых чугунных ворот. Но в это утро ни один из них не был расположен затевать возню. Их энергия была обращена не друг против друга, а против непонятного напряжения, царившего в доме. Мальчикам ничего не сказали и постарались, чтобы они случайно не услышали об исчезновении отца. И как могли они понять странную озабоченность матери, раздражительность миссис Браунинг, внезапное долгое молчание Энни или же необычную снисходительность старого Рудольфа, садовника, занимавшего комнату над гаражом? Рудольф был единственным мужчиной, с которым мальчики постоянно общались, и он играл в их жизни немалую роль. Если садовник закапывал вырытые накануне собакой ямки в клумбе спокойно и без воркотни, мальчики понимали, что это неспроста.
Ответную реакцию им подсказало чутье. Они стали не просто братьями, каждый из которых изворачивается, чтобы завоевать какое-то положение в семье, они стали друзьями и объединились в борьбе со взрослыми. Забравшись на перекладину чугунных ворот и обратившись лицом к дому, показывали язык и нараспев произносили ругательные слова.
— Я в замке король, — пел Грег и поименно перечислял всех, кого считал бессовестными мошенниками: Энни, мать, старого Рудольфа. Марвин считал, что сюда надо включить и папу, но Грег напомнил ему, что папа обещал привести новую собаку и никакой он не мошенник.
— А вот если он забудет, — сказал Марв, — тогда и он будет бессовестным мошенником и мы сможем петь то же самое и про него.
— Не забудет. Что-нибудь да привезет. Он всегда что-нибудь привозит.
— А вдруг, кота, а? Я бы не отказался.
— Пити его не принял бы. Он ненавидит котов. Пити их убивает.
Пити, отродясь не видевший кошки, откликнулся на такой лестный отзыв о нем радостным тявканьем. Для себя мальчики решили проблему так: если держать кота с собакой не удастся, а отец все-таки привезет его по ошибке, они отдадут кота старому Рудольфу и попросят обменять на собаку. До вчерашнего дня им было все равно, какой породы будет новая собака, но теперь, понимая, что большая собака будет больше докучать взрослым, они предпочитали сенбернара.
— Мы сможем натравить его на Энни, — сказал Грег. — Как она начнет загонять нас в постели, мы скажем псу: «Возьми ее!» А он — гав! — и укусит Энни.
Марв так расхохотался, представив себе подобную радостную картину, что чуть не упал с перекладины: гав! — и Энни получает свое; гав! — миссис Браунинг получает свое; гав, гав! — каждый получает свое.
— Кроме нас.
— Кроме нас.
Они так заливались смехом, что ворота затряслись, а Пити возбужденно залаял. К тому времени, как появился почтальон, щеки у мальчишек раскраснелись, как помидоры, а Марв начал икать, как всегда с ним бывало после приступов смеха.
— Мистер почтальон! Здравствуйте, мистер почтальон!