— Телма, разрешите мне приготовить вам выпивку.
— Нет!
— Тогда, наверное, у Гарри тут полно таблеток, которые могли бы немного вас успокоить.
— Таблетки! — Телма словно выплюнула это слово в самую середину комнаты, цепляясь за невидимую плевательницу. — У Гарри здесь миллион таблеток. По мне, так забирайте их все.
— Да кой черт, как мне их найти, — сказал Тьюри, весьма довольный вспышкой темперамента Телмы. Это означало, что она не целиком отдалась горю и реагирует на обычные возбудители.
Она снова поднесла рубашку Гарри к губам, и, если бы Тьюри не знал ее лучше, то мог бы подумать, что это знак привязанности.
— Что же было в письме, которое он написал этой… Эстер?
— Не знаю.
— Вы его не читали?
— Нет.
— Тогда, может, она солгала, нарочно, чтобы досадить мне, а никакого письма и не было.
— Едва ли это вероятно.
— Вы не знаете Эстер.
— Мы знакомы всего десять лет.
— Никто не может знать, что у другого на душе.
— Но всегда можно наблюдать за поступками и словами кого угодно. Если вы видите, как человек с наслаждением ест, вы можете предположить, что он голоден и пища ему по вкусу.
— Предполагать и знать — совершенно разные вещи, между ними — непреодолимая пропасть. В нее-то я и сорвалась. — Слезы снова полились по ее щекам, и Телма яростно стирала их кулаками, словно они предали ее. — В тот вечер — в субботу, — когда я сказала Рону о ребенке, я могла заметить, что он удивлен, даже потрясен, но думала, что он и обрадовался, как и я, потому что любил меня и ребенок скреплял нашу любовь, чтобы мы, все трое, были вместе. Но это я только предполагала. А теперь я знаю, что он не захотел разделить со мной будущее и предпочел умереть. Предпочел умереть.
— Не терзайтесь так, Телма, не вините себя.
— Мне больше некого винить. — Ее нижняя губа кровоточила, веки распухли и покраснели. — Как он мог совершить такой поступок, бежать и оставить все на меня?
— Телма…
— Я думала, он мужчина, а он, оказывается, жалкий презренный трус. Нет, нет, что я говорю — он был не трус! Он… ну, не знаю. Не знаю! Ах, Рон, Рон! — Она как будто изо всех сил цеплялась за маятник, который качался между любовью и ненавистью, между страданием и яростью. — Я этого не вынесу. Без него я не могу продолжать жить.
— Вы должны.
— Я не могу, не могу.
— Подумайте о вашем ребенке.
Телма скрестила руки на животе, словно вдруг подумала, будто плод уже что-то понимает, и его надо оградить от глаз и слов посторонних людей, которые могут повредить ему.
— Что с нами будет, Ральф, с ним и со мной?
— Не знаю.
— Какие у меня были надежды, какие чудесные планы!
Телма была низведена до своей голой сущности, словно гоночная машина со снятым капотом, без крыльев, с оголенным мотором без глушителя, с обеими ревущими выхлопными трубами — «я» и «мне». Все высокие надежды Телмы были построены на обмане, и свои чудесные планы она возводила за счет счастья других.
Что-то зашуршало в окне портика и шлепнулось на пол. Телма подпрыгнула, словно это звук был выстрелом пушки, нацеленной на нее.
— Наверное, вечерняя газета, — сказал Тьюри, — Если хотите, я принесу.
— Не хочу. Я… а в ней будет это самое, насчет Рона?
— Возможно.
— И про меня?
— Трудно сказать, кто знает про вас, кроме Гарри, Эстер и меня. — Через несколько минут ему пришлось добавить про себя: «…и всего Управления полиции».
Заголовок о смерти Рона красовался на первой странице: «Видный гражданин Торонто погиб в заливе Святого Георгия».
Эстер, очевидно, отказалась предоставить последнюю фотографию Рона, поэтому кто-то из газетчиков порылся в подборках и нашел фотографию, сделанную несколько лет назад в Новогоднюю ночь в клубе «Гранит». Рон застенчиво улыбался в объектив, шея его была опутана серпантином, в волосах и на лацканах смокинга застряли кружочки конфетти. И фотография, и надпись на ней — «Гэлловей в веселом настроении» — свидетельствовали о дурном вкусе репортера. Тьюри питал слабую надежду, что Телма не станет смотреть на фотографию. Потом, конечно, увидит, но пока что уместнее просмотреть газету самому, так как все последние поступки Телмы указывали на отсутствие у нее собственнического чувства, которое было таким сильным у Эстер.