— Знаю. Я сама ей это сказала в прошлое воскресенье. Девочка, — сказала я ей, — похоже, вы не спали всю ночь, да еще плакали. Да, точно, это было в воскресенье. Я, помнится, пригласила ее в церковь послушать, как пастор будет читать по цветам. Она так нервничала, что уронила бутылку молока. И всю неделю меня избегала. Это меня-то, а ведь я ей друг. Правда, чего еще ожидать от женщины в определенный период.
— В определенный период?
— Да будет вам, мистер Брим. Конечно, вы догадались, что в вашу жизнь войдет кто-то третий?
— Третий? Да, это самое верное слово.
Гарри повернулся так резко, что чуть не потерял равновесие, и пошел к ожидавшей его машине.
Миссис Мэлверсон уставилась ему в спину, открыв рот от удивления. «Что бы это значило? Может, не стоило мне выкладывать суть дела без обиняков? Но, Боже мой, нынче ведь иные времена. Люди не стесняются говорить о будущем ребенке, наоборот: кричат об этом во всеуслышание чуть ли не с крыш домов, как только удостоверятся, что так оно и есть. Если только не…»
— Ну, это уж просто смешно, — вслух сказала она, яростно дернув шланг. — Я в жизни не видела более верной жены, чем Телма Брим. Дом держит в идеальном порядке, матрац проветривает два раза в месяц по четвергам. И ни разу они не сказали друг другу худого слова. Она без конца поминает своего Гарри: Гарри то да Гарри это, будто он божок какой, а не обыкновенный маленький человечек, который продает таблетки, и те не Бог весть что. А каждое утро, когда он уезжает на работу, она топает к машине и целует его на прощание. Если есть в ком-нибудь из нас женственность, так это в ней.
«Если только не…»
— Нет, это уж совсем смешно, — повторила миссис Мэлверсон слабым голосом. — Мне должно быть стыдно за такие мысли.
Когда они подъехали к четырехэтажному дому Тьюри в предместье Вудлон, Нэнси вышла на порог встретить их. Выглядела она усталой и заплаканной, но бодро сказала:
— Привет, Гарри! Ральф, а где Билли? Разве он не зайдет выпить рюмку?
— Сегодня нет, — ответил Тьюри. — Жена его простужена, он хочет поехать домой и тоже схватить простуду, чтобы у него был повод поплакаться.
— Нашел время шутки шутить.
— А я серьезно.
— Как отговорка — недурно. Гарри, где ваш чемодан?
— В машине. Где бы она ни была.
— Телма оставила ее на подъездной дорожке. Вот ключи. Идите за чемоданом.
— Я не могу остаться у вас. Итак уже достаточно…
— Ерунда, вы прекрасно устроитесь на веранде с солнечной стороны. Сейчас как раз такое время года, когда ею можно пользоваться. Не замерзнете и не задохнетесь. Ну, как вам нравится мое предложение?
— Что ж…
— Конечно, вы останетесь. Как в добрые старые времена, когда вы еще не были женаты…
Бестактность Нэнси иногда бывала такой же ошеломляющей, как и ее гостеприимство, и Гарри молча стоял в смущении от одного и другого, глядя на ковер, затоптанный детьми и местами прохудившийся до набивки.
Нэнси мягко коснулась его рукава.
— Я нет-нет да и скажу что-нибудь не то, — сказала она извиняющимся тоном. — Проходите. Обед для вас готов. А за чемоданом Ральф сходит попозже.
Детей она уже накормила и отослала наверх поиграть во что хотят, и двое мужчин остались одни за старомодным круглым дубовым столом в кухне. Оба были озабочены и сильно проголодались, так что во время еды слышались только звуки, доносившиеся сверху: громкие или приглушенные голоса, быстрый топот ног, визг, хихиканье, сдавленные крики, а то и вопли.
В забавах детей было что-то лихорадочное, будто они узнали, что случилось нечто странное, таинственное и пугающее, и пытались заглушить эту новость истерическим весельем. «Дядя Рон умер, — спокойно сказала им Нэнси. — Если у вас есть вопросы, я отвечу на них, как могу». Это было все равно, что спросить учеников начальной школы, есть ли у них вопросы об устройстве водородной бомбы. Вслух не было задано никаких вопросов.
Смерть. Священное и в то же время зловещее слово, начало и конец, небо и ад, золотые кущи и огонь преисподней, ангелы и демоны, райское блаженство и кипящая сера. «Если у вас есть вопросы…»
Шум на третьем этаже становился все громче и беспорядочней. Его пронзил острый, как скальпель, голос Нэнси:
— Да что это вы тут затеяли? Эвис! Сандра! Вы слышите меня?
Внезапная полная тишина, будто всех четырех одновременно усыпили.