Тогда он прошел через двор и спустился по крутой тропинке между пышных гераней за дом. Там был второй дворик, поуютнее, с крышей из плексигласа, украшенный камелиями, которые росли в кадках из красноватого дерева.
Сначала он увидел мальчика, тихо сидевшего в песочнице и» самозабвенно работавшего с игрушечным самосвалом. Потом увидел и женщину. Возможно, она была в доме и видела, как подъехала машина, или слышала, как заскрипела калитка и на тропинке раздались чьи-то незнакомые шаги. Во всяком случае, она приготовилась к появлению гостя, ждала его. Сидела напряженно выпрямив торс, в плетеном парусиновом шезлонге, предназначенном для отдыха полулежа. Руки ее были крепко прижаты к коленям, будто примерзли к ним.
— Привет, Телма.
В ответ она лишь заморгала глазами.
— Давненько не виделись.
— Не так уж давно. Можно сказать, совсем не так давно. — Она устало смотрела, как он подходит к ней. — Как вы меня нашли?
— По фотографии мальчика.
— Да, это была моя ошибка, правда? Что ж, теперь дела не поправишь. — Она откинулась на спинку шезлонга и посмотрела на небо, словно возносила к нему молчаливую мольбу. — Я боялась, что в один прекрасный день я буду вот так же сидеть здесь и вдруг появитесь вы. Теперь это произошло на самом деле, но мне кажется нереальным.
— Это вполне реально.
— Да.
— Как поживает Чарли? — Молчание.
— А Энн?
На этот раз вместо ответа Телма устало пожала плечами.
— Никакого Чарли не было, — сказал Тьюри. — И никакой Энн. Никогда не было… много чего.
— Звучит не очень правильно грамматически, но это, конечно, правда. Никогда не было ни Чарли, ни Энн.
— А только вы и Гарри?
— Только Гарри и я.
— А Рон?
— Рон. — Она произнесла это имя как будто давно его не слышала и не думала о нем. — Да. Вы наверняка хотите поговорить о Роне?
— А вы не хотите?
Телма криво улыбнулась.
— Не совсем так. Я… садитесь, Ральф. Мне надо уложить малыша, ему пора соснуть часок. — Неловко выбравшись из шезлонга, она подошла к песочнице, где играл мальчик, и протянула к нему руки. — Пойдем, малыш. Оставь пока свой самосвал. Пора немного поспать.
Мальчик испустил довольно вялый протестующий вопль.
— Ну, Гарри, веди себя прилично. У нас гость. Иди, поздоровайся с дядей.
Гарри выполз из песочницы на четвереньках, робко улыбнулся Тьюри и побежал впереди матери в дом, хлопнув решетчатой дверью с сеткой от москитов.
— Я скоро, — сказала Телма. — Он хорошо засыпает днем. Он… Я хотела бы…
Она схватилась рукой за горло, словно пытаясь унять боль от невысказанных слов. Потом повернулась и быстро вошла в дом.
Тьюри гадал, что она хотела сказать: «Он чудесный мальчик… Я хотела бы, чтобы вы ушли и оставили нас в покое… Я хотела бы, чтобы вы не приезжали сюда…»
Из кухни слышались разные звуки: открывалась и закрывалась дверца холодильника, брякали стаканы, жужжал миксер.
— Вот тебе апельсиновый сок, Гарри.
— Я хочу молока.
— Тебе нельзя молоко, дорогой, ты же знаешь, что сказал доктор.
— Я хочу молока.
— А знаешь что, Гарри, когда я была маленькой девочкой, мы не видели столько апельсинов, сколько их видишь ты. Впервые я увидела апельсин на Рождество, и он был такой красивый, что я не стала его есть, как будто он из чистого золота. И я держала его у себя в комнате, мечтая о том дне, когда его съем. Но я так и не съела его, потому что он засох, сморщился и есть его было уже нельзя.
Казалось, сна говорит эти слова не ребенку, а Ральфу, старается что-то объяснить, оправдаться — апельсин из чистого золота, который она сорвала, засох и сморщился.
— Ну, вот, ты и выпил все до дна, молодец. Теперь пойдем в кроватку.
Образы всплывали в сознании Тьюри точно сталкивавшиеся друг с другом пузыри, все они лопались, пока не остался один, четкий и ясный. Фигура в белом. Дежурная сестра отделения травматологии, куда привезли Гарри после аварии, и женщина с заученной улыбкой, в накрахмаленном халате.
Мисс Хатчинс. Он видел ее лишь однажды два года назад. Не думал, не гадал, что снова увидит ее хотя бы в мыслях, не думал, что она, преодолев годы и тысячи миль, вновь предстанет перед ним в дворике за домом Телмы и повторит свои слова о Гарри: он был мертвецки пьян, когда его привезли… анализ крови на содержание алкоголя показал всего одну десятую процента… от такой дозы нормальный человек даже не запьянеет… он, видно, их тех, кто слаб на спиртное».