Губернские дамы хором согласились с мудростью баронессы и прием Зинаиды Павловны в высший свет города Т. состоялся с помпою.
Князь Александр Павлович Шестов, служивший в молодости по дипломатической части, но уже давно вышедший в отставку и проживающий в Москве, незадолго перед торжественным возвращением заблудшей овцы в губернское стадо, потерял свою вторую жену, с которой прожил около десяти лет, и приехал погостить в город Т., близ которого лежало его большое родовое именье, и в котором жил его младший брат, вдовец, с двумя маленькими дочерьми.
Состояния братьев были различны, как были различны и их характеры.
Александр Павлович хотя и любил пожить широко, но был рассчетлив и не выходил из бюджета.
Он увеличил при этом свое наследственное состояние двумя выгодными женитьбами и был миллионером.
Брат же его, Дмитрий Павлович, служивший в молодости в гусарах и кутивший, что называется, во всю ширь русской натуры, уступил даже часть своего родового именья своему расчетливому братцу за наличные, увлекся, когда ему было за пятьдесят и он был полковником, во время стоянки в Варшаве, безродной красавицей полькой, женился на ней, и, едва сохранив от своего громадного состояния несколько десятков тысяч, после четырех лет роскошной жизни уже с женой, вышел в отставку и приехал с ней и четырехлетней дочкой Маргаритой в Т., где купил себе одноэтажный деревянный домик, записался членом в клуб и стал скромным семьянином и губернским аристократом.
Через год после приезда, над князем Дмитрием разразился удар судьбы.
Его ненаглядная Стася, так звал он свою жену, Станиславу Владиславовну, умерла в родах, подарив ему вторую дочку, Лидию.
Дмитрий Павлович дал у постели умирающей жены клятву остаться неутешенным вдовцом и сдержал ее, что было тем легче, что ему уже в то время кончался шестой десяток.
Старик боготворил своих дочерей, из которых старшей ко времени приезда дяди шел уже девятый год, а младшей исполнилось четыре.
Старушка няня, единственная крепостная князя Дмитрия, на попечение которой отданы были обе малютки, помещалась вместе с девочками в детской, рядом с кабинетом и спальней отца, которого после смерти жены подагра стала часто и надолго приковывать к постели и креслу на колесах.
В доме этого-то брата и остановился Александр Павлович, решивший пробыть в Т. около месяца, а затем уехать в деревню.
Это было в конце марта.
На одном из губернаторских вторников, он встретился с Зинаидой Павловной, и эта встреча решила его судьбу.
Несмотря на то, что ему в то время было шестьдесят шесть лет, он был еще бодрый старичок.
Женившись оба раза по холодному расчету, он в жизни не испытал любви, и крылатый божок, хотя и поздно, но очень сильно ранил его в сердце.
Пожелав быть представленным, он на другой же день сделал визит m-lle Введенской и был положительно очарован «русской парижанкой».
В это время Зинаиду Павловну уже окружил рой поклонников, с губернатором, бароном Фальк, во главе, но чаще других бывал у нее, даже запросто, молодой чиновник особых поручений при губернаторе, барон Павел Карлович Фитингоф, выразительный брюнет, окончивший года с два курс в одном из привилегированных заведений Петербурга. Зинаида Павловна, видимо, отличала его из толпы своих поклонников, но насколько реально было это отличие, могла знать разве лишь наперсница ее Анна Ивановна (так звали компаньонку-чиновницу). Последняя, впрочем, относительно своей благодетельницы была нема, как рыба, хотя относительно других дам язычок ее можно было сравнить со змеиным жалом.
X
Ловушка
Князь стал настойчиво ухаживать, и ухаживанья его оказались далеко не противны.
Ему сделали сперва тонкий намек на возможность взаимности.
Затем дали еще более реальные доказательства.
Князь утопал в блаженстве, тем более, что это ему ничего не стоило.
От него не принимали даже мелких подарков.
Считая все это не более, как мимолетной светской интригой, он и не подозревал западни.
Однажды торжествующий ехал он провести teté-a-teté с обворожительной Зизи.
Он застал ее расстроенною, с заплаканными глазами.
Князь вспомнил своих двух жен и поморщился.
— Что с вами, ma chérie? — осведомился он.
— И он еще спрашивает! — откинулась на спинку дивана Зинаида Павловна и истерически зарыдала.
Князь растерялся.
Припадок истерики ослабел и она томно сообщила князю, что почувствовала себя матерью.