Славин послушно уселся на круглый пуфик возле трюмо.
— Так вот что я хочу тебе сказать... Фельдъегерь с пакетом от Нилина прибыл сегодня. Как ты полагаешь, когда он выехал из Одессы?
— Ну, я думаю, часов в шесть-семь утра.
— Правильно. В шесть тридцать.
— Ну и что?
— А вот с этим сугубо секретным документом ты знаком? — Я вытащил из кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, который по пути захватил у портье. — Полюбопытствуй.
Славин развернул лист и прочитал:
— «Расписание движения пассажирских судов Черноморского пароходства. Навигация тысяча девятьсот тридцать третьего года».
— Взгляни сюда. — Я ткнул пальцем в строку: «Линия Одесса — Нижнелиманск. Пароход «Котовский». — Видишь? «Прибытие в Одессу...».
— «Прибытие в Одессу, — повторил Славин, — шесть часов сорок минут».
— Вывод?
— Вольф не вез документы Грюну, — сказал Славин, выпрямляясь на пуфике. — Значит, эта версия — пшик.
— Логично, — согласился я, забирая у него расписание и снова пряча в карман. — Других выводов ты не видишь?
— Вижу. Выходит, у немцев действует еще какой-то канал, который нам неизвестен.
— Опять логично. С одной поправкой. Возможно, один из истоков этого канала нам удалось засечь.
— Вы серьезно!?
— Считаю твой вопрос чисто риторическим. Кирилл, слушай внимательно, потому что теперь этим займешься ты.
— Я внимательно слушаю, Алексей Алексеич, — сказал Кирилл. — А где это мы его засекли?
Я рассказал об открытии, сделанном в секретной части судостроительного завода.
— Кирилл, — сказал я, — с завтрашнего дня Рита Лазенко — твоя подопечная. Ты должен найти следующее звено этой цепочки. Ясно?
Кирилл молча кивнул. Он воспрял духом.
— Но это не все. Из сообщения Нилина вытекает еще один факт. Коль скоро Вольф приезжал не за информацией...
— Значит, — перебил меня Славин, — они с Верманом занимались здесь чем-то другим!
— Совершенно верно. Итак, у нас задача не с одним неизвестным, а с двумя. И этот второй икс на твоих плечах, Славин. С Вермана не спускать глаз. Что ты о нем узнал?
— Фридрих Верман. Германский гражданин. Инженер-кораблестроитель. Родом из Гамбурга. С 1928 года в качестве иностранного специалиста работал на Адмиралтейском заводе в Ленинграде. В Нижнелиманск приехал по приглашению Аркадия Константиновича Кривопалова, главного инженера судозавода. Кривопалов раньше был замом главного инженера на Адмиралтейском заводе.
— Странно. А до двадцать восьмого года Верман в СССР не бывал?
— По анкете — нет. А на самом деле — кто знает. Если он «наш» Верман, — значит, был.
— Спасибо — разъяснил! Выходит, и это неизвестно. А между тем — самый важный пункт.
— Я понимаю. Постараюсь выяснить.
— С Кривопаловым ты говорил?
— Говорил. Он очень хорошо о Вермане отзывался. Мировой, говорит, парень. И вообще, Алексей Алексеевич, должен вам сказать, маскируется он — блеск! Море обаяния. Морда — женщины наверняка помирают. Словом, не знай я, что он такое, никогда бы и в голову не пришло.
— Что ты мелешь, Славин? То же мне — физиономист! При чем тут морда и море обаяния? Знаешь, кто с виду был самый обаятельный мужик из всех, кого я в жизни видел?
— Кто?
— Емельян Бабочка, атаман банды, которая действовала отсюда неподалеку. Очевидцы рассказывали: привяжет человека к дереву и со своей обаятельной улыбкой садит в него из маузера.
— Да я понимаю. Но уж очень симпатичный парень, этот Верман. Ни дать ни взять Дуглас Фербенкс. Да вот, взгляните. У меня фото есть.
С фотографии смотрело и вправду привлекательное мужское лицо. Но меня в этом лице заинтересовала отнюдь не его красота.
— Очень старый снимок?
— Почему старый? — удивился Славин. — Самый что ни на есть последний.
— Значит, ему сейчас лет двадцать пять, что ли?
— Двадцать семь. Он девятьсот шестого года.
— Так в каком возрасте Фридрих Верман оказал незабываемые «услуги фатерлянду»? А? В двенадцать лет? Или, может, в восемь?
Славин растерянно мигал своими длинными ресницами.
Блэк энд уайт
Рита Лазенко и Рая Левандовская слыли среди сослуживцев неразлучными подружками. Этих хорошеньких девушек редко видели на заводе порознь, и с легкой руки Вячеслава Игоревича Комского, большого ценителя современной поэзии, к ним приклеилась кличка «блэк энд уайт»: Рая была смугла и ярка, а на Ритиной головке золотилась уложенная короной коса.