Можно только надеяться, что они вынашивают какой-то умный план того, как защитить население от джихада против современности. Можно только надеяться, что администрация Буша, Тони Блэр и прочие действительно поняли, что будет бесполезным или, как они говорят, контрпродуктивным — да и просто аморальным — бомбить угнетенные народы Афганистана, Ирака или каких-то других стран в качестве возмездия за то, что совершили их тираны и правящие религиозные фанатики. Можно только надеяться…
_Спустя год
Всё время после терактов 11 сентября администрация Буша говорила американским гражданам, что Америка теперь в состоянии войны. Но у войны этой необычная природа. С учетом того, против какого врага ее ведут, у нее нет обозримого конца. Что же это за война?
У нее есть прецеденты. За последние годы было объявлено несколько войн — против рака, бедности и наркотиков, — у которых по сути не может быть конца. Все понимают, что рак, бедность и наркотики будут всегда. И всегда будут как чудовища — террористы, массовые убийцы, вроде тех, кто совершил теракты 11 сентября прошлого года, — так и борцы за свободу, которых однажды называли террористами (например, французское Сопротивление при правительстве Виши и Африканский национальный конгресс и Нельсон Мандела при апартеидском правительстве ЮАР), но которым история впоследствии присвоила другие ярлыки.
Когда президент Америки объявляет войну раку, бедности или наркотикам, мы понимаем, что слово «война» — это метафора. Но думает ли кто-то, что война, которую Америка объявила терроризму, — это тоже метафора? Хотя в действительности так и есть, но эта метафора влечет за собой серьезные последствия. Войну даже не объявили, а огласили, поскольку предполагается, что угроза очевидна.
Но реальные войны — не метафоры. У реальных войн есть начало и конец. Даже кошмарный, запутанный конфликт между Израилем и Палестиной однажды закончится. Но война, о которой объявила администрация Буша, не имеет конца. Это один признак того, что это не война, а скорее мандат на расширение использования власти Америки.
Когда правительство объявляет войну против рака, бедности или наркотиков, это означает, что правительство хочет задействовать какие-то новые силы для борьбы с проблемой. Еще это означает, что правительство не собирается делать так уж много для достижения цели. Когда правительство объявляет войну против терроризма — а под терроризмом подразумевается международная и по большей части подпольная сеть врагов, — это означает, что правительство намерено делать то, что пожелает. Если оно захочет вмешаться во что-то, оно вмешается. Оно не будет терпеть никаких ограничений своей власти.
Америка всегда с неохотой вступала в договоренности с другими странами. Но эта администрация имеет радикальное убеждение, что все международные договоры потенциально враждебны по отношению к интересам США, ведь, подписывая любое соглашение (будь то о защите окружающей среды, ведении войны, обращении с заключенными или международном праве), США обяжутся соблюдать условия, которые однажды могут ограничить свободу Америки делать то, что ее правительство сочтет необходимым в интересах страны. И правда, международные соглашения работают именно так: они ограничивают полную свободу действий их участников в отношении предмета соглашения. Ни одно уважаемое национальное государство до сих пор еще не озвучивало такой причины для отказа от участия в подобных соглашениях.
Говорить о новом курсе внешней политики США как о действиях, предпринимаемых в условиях военного положения, — значит подавлять широкое обсуждение того, что вообще происходит. Люди стараются не задавать вопросы, и это ощущалось уже сразу после терактов 11 сентября. Тех, кто осуждал джихадистскую риторику американского правительства (добро против зла, цивилизация против варварства), обвиняли в оправдании терактов или, по крайней мере, в поддержке правомерности притязаний террористов.
Слоган «Выстоим вместе» приравнял попытки размышлять к диссидентству, а диссидентство — к недостатку патриотизма. Это возмущение сыграло на руку тем, кто определяет внешнюю политику администрации Буша. Нежелание ключевых фигур двух партий вступать в дебаты друг с другом становится еще более очевидным в преддверии мемориальных церемоний в годовщину терактов — церемоний, которые призваны выступить очередным подтверждением солидарности Америки перед лицом врага.