Порой я не верю собственным ушам, когда слышу, что люди в моей стране теперь обвиняют Германию, страну, которая почти век сеяла ужас в мире, в так сказать новой «немецкой проблеме», а именно, что немцам отвратительна война, что большая часть немецкой общественности — в буквальном смысле пацифисты!
Неужели Америка и Европа никогда не были партнерами, не были друзьями? Конечно, были. Но, полагаю, будет верным сказать, что периоды гармонии, общности были скорее исключениями из правила. Один такой период — это время между Второй мировой и началом Холодной войны, когда европейцы испытывали искреннюю благодарность за вмешательство, содействие и поддержку Америки. Америке нравится видеть себя в роли спасителя Европы. Но из-за этого она ожидает, что европейцы всегда ей будут благодарны, чего сейчас европейцы не чувствуют. С точки зрения «старой» Европы Америка настойчиво злоупотребляет восхищением и благодарностью европейцев. После терактов 11 сентября 2001 года огромное сочувствие Соединенным Штатам было совершенно неподдельным. (Я на тот момент оказалась в Берлине и была свидетелем пыла и искренности этого сочувствия в Германии.) Но после разрыв стал только шириться.
Граждане самой богатой и сильной страны в истории должны понимать, что Америку любят, ей завидуют… и ее ненавидят. Те, кто путешествует по миру, знают, что американцев часто воспринимают как неотесанных, вульгарных, некультурных людей, и те нередко с ресентиментом бывшей колонии начинают вести себя в соответствии с этими предрассудками. А некоторые образованные европейцы, которым очень нравится путешествовать и жить в США, снисходительно приписывают стране дух колониальной свободы, где можно наконец стряхнуть оковы и бремя высокой культуры. Я помню, как мне сказал один немецкий режиссер в Сан-Франциско, что ему нравится жить в США, потому что «у вас тут совсем нет культуры». Для многих европейцев, включая, надо отметить, Лоуренса («Жизнь там восходит от корней, грубая, но бойкая», — написал он другу в 1915 году, когда планировал жить в США), Америка была местом, куда можно сбежать. И наоборот: Европа была местом, куда сбегали американцы, жаждущие «культуры». Разумеется, я сейчас говорю о меньшинстве, привилегированном меньшинстве.
И сейчас Америка видит себя защитником цивилизации и спасителем Европы, удивляясь, почему же европейцы этого не понимают. Европейцы же видят Америку как государство безрассудно воинственное — в ответ на что американцы клеймят Европу врагом Америки: мол, она только прикрывается пацифизмом, чтобы подорвать влияние Америки, — всё чаще слышим мы в американской риторике. В частности, Францию особенно подозревают в секретных планах сравняться с США или даже занять более главенствующую роль в мировых процессах; «Операция „Америка“ должна провалиться» — такой заголовок выдумал обозреватель The New York Times, рассуждая о стремлении Франции к господству, вместо того чтобы осознать, что поражение США в Ираке подтолкнет «радикальные исламские группировки от Багдада до мусульманских трущоб Парижа» (словами самого обозревателя) к джихаду против толерантности и демократии.
Людям сложно видеть мир, не поляризуя его (не разделяя на «нас» и «их»), и в прошлом такое восприятие стимулировало курс на изоляцию в американской внешней политике в той же мере, в какой оно сейчас способствует курсу на империализацию. Американцы привыкли думать об остальном мире как о врагах. Враги — они где-то там, как и сражения почти всегда происходят «там», когда жуткой, затаившейся угрозой теперь стал исламский фундаментализм вместо русского и китайского коммунизма. И «террорист» — более гибкое слово, чем «коммунист». Оно может объединить в себе куда больше движений и интересов. Это значит, что война будет бесконечной, поскольку всегда будет какой-нибудь терроризм (как всегда будут бедность и рак); то есть всегда будут асимметричные конфликты, в которых более слабая сторона использует насилие, направленное против мирных жителей. Американская риторика, которая не всегда совпадает с общественным мнением, поддерживает эту печальную перспективу, ведь борьба за правоту никогда не может закончиться.