Крисп ткнул острием меча в горло обезумевшему бугаю и отпрыгнул, ударившись спиной о деревянную стену лавки Брэла. Сабля вонзилась в землю, стрельнув кусочками грязи во все стороны. Мужик споткнулся о труп товарища и, сжимая шею руками, плюхнулся на него. Какое-то время барахтался и затих.
Дядя Брэл изо всех сил побежал к девчонке, сидевшей рядом с трупом паренька. Старик явно переоценил свои силы. Крисп легко опередил дряхлого развалюху и срубил ему голову. Как ни странно, сердце даже не екнуло. Дед обмяк, а голова его покатилась по дороге к порту. Застряла среди корзин.
«В том мире света больше».
Крисп осмотрел меч.
— Один безумец твердил, что в крови есть железо, поэтому она так и норовит окрасить клинок. — Крисп и не заметил, как произнес это вслух.
Ошарашенная девчонка переводила взгляд с него на трупы и обратно.
Страх вкопал ее в землю. Ни один мускул не мог пошевелиться. Крисп часто такое видел. Так реагируют те, кто не видел смерти и неожиданно встретил худшее ее проявление. Крисп взглядом поискал стражу. Странно, что она давно не прибежала. Как всегда, все подкуплены, все проплачены. В мире ничего не меняется, на каком конце света ты ни окажись.
«И что с ней делать?»
— Как тебя зовут? — спросил Крисп, ничего другого в голову не пришло.
— А-ар-ри, — произнесла дрожащим голосом девочка.
— Сколько тебе лет?
— Н-не знаю.
— Родных нет?
Помотала головой и еще сильнее залилась слезами.
— Н-не убивайте меня.
Запуганная, вся в слезах из-за страшных смертей. Не хотелось признавать, но Крисп вспомнил себя. Первое, что показывает тебе Семья — это смерть.
Он вложил меч в ножны и кое-как присел на корточки рядом. Скользнул рукой по пустым креплениям ножей.
«Черт!»
Взглянул на труп паренька.
— Твой друг?
— Угу. — Вблизи она еще больше боялась.
— Ты знаешь, что с тобой хотели сделать?
Она помотала головой. Ее глаза неожиданно раскрылись и снова налились слезами. Теперь она кивала.
— Может, тебя бы еще и убили, либо продали. Я спас тебе жизнь, Арри.
Сейчас во взгляде появилась настороженность и еще больший страх.
Лунный свет пробился сквозь тучи. Большие глаза заполнились бликами и…
Нечто знакомое. Перед глазами запуганной девочки появилась черная дымка.
«Дыхание?»
— Теперь твоя жизнь принадлежит мне, ты согласна? — Скинул голову набок для большей драматичности, но весь эффект распался из-за хрустнувших позвонков. Крисп всмотрелся в юное личико — страха не убавилось. Она медленно кивнула.
— Скажи это, — тихо произнес Крисп.
— Моя жизнь принадлежит вам, — помедлив, на выдохе оттараторила Арри.
Черная дымка вновь вспыхнула у ее ресниц.
«Дышащая… Может я подохну не так скоро».
— Отныне ты мне дочь, и звать тебя будут Арри Вердон.
Воссоединение
— Поторопитесь, ваше императорское высочество, — прощебетал басистым голосом Гонген.
— Да иду я! — донесся писклявый голосок из-за двери.
— Вас уже давно ждут.
— М-мму, — промычала от недовольства.
Усач поерзал плечами. Спина уже затекла и устала ее ждать. Гонген откашлялся и снова положил руки на пояс, схватившись за бляху.
Мимо проходили слуги, кто-то метался с подносами, кто-то с платьями; недалеко стояли две девицы и нескромно ржали над какой-то очередной историей.
«Поганые сплетницы».
— Ваше императорское высочество, — вновь прощебетал Гонген.
Как же он хотел просто открыть дверь и наорать на непоседливую малявку. Отхлестать вот этим самым ремнем, за который держался. Император сильно распустил свою дочь, и ей нужна твердая рука.
— Да иду я! Хватит звать, Гонги! — пропищала принцесса.
Гонгена многое за его долгую и суровую жизнь раздражало. Оскорбления на поединках, несправедливость, льстивость, даже эти сплетницы под боком, но выбешивало его больше всего прозвище, данное ему принцессой. Скорее, наиглупейшее сокращение его имени. Его! Рыцаря Алой Гарды! Он опустил голову и взглянул на эфес меча. Коротко стриженная бородка и тонкие усы колыхнулись от яростного выдоха. Только вот алой гарды как раз-таки и не было.
— Я готова! — гордо объявила Йони и величаво вышла из комнаты.
Пышное позолоченное платье развевалось при ходьбе, иссиня-черные волосы завиты в кудри. Держа отдрессированную осанку, грандиозно подошла к Гонгену.
— Я великая княжна и сама буду решать, когда мне выходить. — Вздернула нос и размеренно пошагала.
Вот маленькая чертовка! Лучшего мечника Масмара отправили присматривать за тощей задницей одиннадцатилетнего ребенка! Вот она, сущая несправедливость. Что бесило Гонгена еще сильнее.
Они шли по белоснежному коридору, спустились по богато украшенной лестнице. Да что там, здесь все было богато украшено. Всюду роскошь, золото и мрамор. О разных редких породах дерева и говорить не приходится. И эта красота только пуще распускала княжну. Гонген прикинул, как бы изменилась малявка в казармах или в чертогах ордена Алой Гарды. Нахмурился и хмыкнул.
«Да, ей бы пошло на пользу».
Слуги оборачивались и восхищались красотой и грацией маленькой княжны. Столько лести, столько сласти. Гонген шел и недовольно шевелил усами. Малявка красива, это правда, но какая великая княжна не красива? Эта лесть только еще сильнее портит ее.
Впереди появился узкий арочный коридор, ведущий в большой зал. У Гонгена ушел не один месяц, чтобы привыкнуть к лабиринту императорского дворца, и целый год, чтобы знать, куда ходить можно, а куда нельзя.
Почти вся императорская семья была в сборе: императрица и второй сын. Первый, как помнил Гонген, добивал королевство Дрорт. А сам император почему-то отсутствовал.
Стоять у входа — вот истинное призвание лучшего мечника Масмара. Княжна величаво прошагала к столу, служанки подбежали, подбирая юбки, и отодвинули стул. Малявка грациозно запрыгнула за него, и ее пододвинули. Слуги вновь забегали и поспешили нести блюда, когда императрица махнула рукой.
— А где отец? — спросила Йони.
— Он подойдет позже, появились… — Тяжело вздохнула. — Срочные дела. Важнее семейного завтрака.
— А когда приедет Аар? — не унималась княжна.
— Скоро Дрорт окончательно падет, — вмешался ее брат.
— Когда?
— Через месяц, — сухо ответила императрица, ясно давая понять своим тоном, что остальные расспросы излишни.
Так и проходят завтрак, обед и ужин. Семейно, но в тишине. Редко кто обмолвится словом. Гонген никогда не понимал таких трапез. Он вспомнил, как в детстве все время общался с отцом и матерью за столом. Беседы текли нескончаемым потоком. Бывали и свары, текли также без остановки. Живая семья. А здесь… Гонген тяжело вздохнул.
Только стой и смотри по сторонам. Хотя бы есть на что смотреть. Высокие колонны и окна, мраморный пол, золотые люстры со всегда новыми свечами. Или они так выглядели. Несоразмерно длинный стол из черных пород деревьев, такого же оттенка стулья, чем-то напоминающие шахматные фигуры.
Служанки донесли оставшиеся лакомства и императрица дала согласие приступить к еде. Гонгену захотелось подойти и самому накормить бедных детей. Есть такими порциями и столь медленно — сущая пытка. Столько времени уходит зря.
— Айгос! — холодно окликнула императрица.
Мальчишка ошарашенно на нее взглянул и сдул черноволосые пряди с лица.
— Хватит есть как простолюдин! — прогремела она, худая, как щепка.
— Я все равно второй сын.
«Опять…»
Гонген постарался сохранить каменное выражение лица.
«Извечная тема великого, мать его, князя Айгоса. Я не наследую престол и буду всегда вам об этом напоминать. От этого ничего не изменится, но нервы вам всем потрепаю. Почему же я родился вторым? Вы виноваты, вот и терпите. Избалованный и капризный ребенок».
Но Гонген мог понять Айгоса. Если есть по кусочку и жевать по полдня, то превратиться в такого засранца проще простого.