Взгляды их пересеклись. Охотник презрительно хмыкнул и отвернулся. Уставился на лагерь. Гонген незамедлительно прыгнул к головорезу. Он повалил Охотника, и они покатились кубарем по склону, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. К концу падения старый воин оказался сверху. Охотник раскрыл рот, но увесистый кулак прилетел ему в лицо. Рука головореза потянулась к ножу. Удар. Еще удар. Треск. Всхлипывание. Кровь брызгами разлеталась в разные стороны. Вскоре лицо Охотника превратилось в кровавое месиво. Он хрипел и булькал. Глаз не видно — все залито кровью. Рука обмякла, нож упал на траву, так и не достигнув цели.
Окровавленные ладони. Метаясь взглядом между ними и трупом, Гонген вспомнил былое ощущение. Давно он не убивал. Тело полегчало, в руках появилась сила, боль притупилась.
Достал меч Охотника. Железка напоминала больше заточенную кочергу, а не доблестный рыцарский клинок. Взвесив в руке, поднялся, подтягивая свои штаны.
На звуки борьбы сбежались остальные. Все с обнаженным оружием. Двое с топорами, один, Одноглазый, с мечом.
— Брать живым! — крикнул кто-то.
— Да я эту паскуду сам зарублю! — рявкнул Одноглазый. — Посмотри, что он с сделал с Тобби!
Одноглазый стремглав бежал по скату. Гонген отошел подальше от трупа. Укоренился и замер в ожидании, крепко сжав рукоять меча.
Сверкнули искры. Раздался стальной лязг. Гонген парировал удар головореза. Мах — новая вспышка света и звон металла. Рукоять отдала дрожью в ладони.
Разошлись.
Одноглазый водил клинком вправо-влево, выигрывая время для соратников. Те неспешно окружали старого рыцаря.
Медлить нельзя. Ни в коем случае нельзя позволять себя обходить.
«Прыгай!» — приказал себе Гонген.
Он подскочил к Одноглазому. Тот отшатнулся, потерял равновесие и махнул наотмашь. Нужный момент. Гонген нырнул под удар и рубанул по ноге противника. Раздался треск костей, брызги крови оросили траву. Головорез привычно оперся на покалеченную ногу и рухнул на землю, издав нечеловеческий вопль.
Добить Одноглазого не позволили: лезвие топора свистнуло рядом с окровавленным лицом Гонгена. Он отскочил и увернулся от следующего удара. Двое головорезов, опьяненные гневом, бездумно размахивали топорами. Пришлось отходить.
Выловив момент, старый воин рубанул мечом. Два кривых куска плоти бесшумно упали на землю. Топор рухнул рядом.
Ярость быстро сменилась недоумением. Лишившийся пальцев поднес руку к лицу и выпучил глаза. Его соратник поглядывал на трупы товарищей и медленно стал отходить.
Треск костей. Клинок Гонгена распорол грудь созерцателю искалеченной руки. Тот стал задыхаться, из рта хлынула кровавая пена. Сделал несколько шагов назад и рухнул на землю.
Невредимый решил спастись бегством. Гонген поднял топор и метнул в спину убегающего — упал замертво.
Вернулся к Одноглазому и безжалостно добил его: пробил клинком зубы и распорол глотку.
Пар клубами валил изо рта. Тяжело дышать. По лбу, щекам, горлу стекали капли пота и крови. Руки дрожали. Гонгена всего знобило.
Он нашел среди мертвых несколько кошелей, видимо, врученных Блумом. Опоясался ножнами, вдел в них меч. Накинул на себя кожаную куртку, сверху меховой жилет. Обзавелся более теплой парой штанов. После сбора трофеев трупы оттащил к валунам. Стрельнул безразличным взглядом на мертвецов и пошел к костру.
Мясо они бережно сложили в котел. Гонген сел на перевязь плащей. Достал жареных змеюк и наелся вдоволь. Улегся поудобнее и уснул, совсем как в былые времена.
Встал Гонген с рассветом. Его тело покрыл росой утренний туман. Ворча, он поднялся и глянул в сторону валунов. Босая нога мертвеца торчала из-за камня. Мертвые не встали. Потянулся, провел ладонью по усам и бородке. Буркнул себе что-то под нос, ощутив небритость на щеках и горле. Кровь засохла и превратилась в надоедливую корку. А солоноватый запах и вовсе бил в нос.
Утро выдалось таким же пасмурным. Солнце белым пятном старалось пробиться сквозь покрывало облаков.
Легкий ветерок игрался с осокой.
Старый воин отвязал лошадей. Взгрузил на одну все, что та могла увезти, сам оседлал другую. Вернулся на тракт. Прикинул, куда его везли.
На восток от Города-шести-стен, по тракту вдоль Топи, лежит город Бартеград. Настоящий притон для торгашей. Сомнений не осталось — хотели рабом сделать.
Гонген потянул за поводья и направился на север. По равнинам до Двугорья. Дальше можно выйти к водопадам Старого Масмара, пройтись по самой северной его границе до первых пограничных городов. А из них уже в северные королевства путь взять.
Гонген еще раз прокрутил маршрут у себя в голове. Идти ему некуда. В ордене ждет смерть, в столице, как и в другом городе — тоже. Весь Масмар сейчас опасен. Даже если скрыться где-нибудь на периферии имперских земель, то рано или поздно магистр ордена Алой Гарды отыщет старого Гонгена. Пойти на север служить королям — лучшее решение. Сила в руках еще есть. Там это ценится.
К полудню кое-где солнце начало прорезаться сквозь тучи. Ближе к вечеру небосклон заполонили схожие на перья высокие облака, окрашенные в розовато-оранжевый цвет. Вдалеке, почти у самого горизонта, загорелась звезда. Вскоре ее примеру последовали остальные ночные спутницы.
Привал. Закатное солнце, легкий ветерок, треск костра. Гонген выбрал место на возвышенности. Небольшой пригорок среди множества его собратьев. Еда еще оставалась в запасах. То же змеиное мясо, яблоки, хлеб, даже эля хватало вдоволь. Славная жизнь. Гонген не хотел думать ни о прошлом, ни о будущем, ни о чем. Вечность бы сидеть в лучах закатного солнца у костра и пить эль. Когда-то давно ему часто удавалось ловить такие снисхождения судьбы.
На следующий день из-за горизонта показались снежные верхушки Двугорья. После полуденного привала, почти к сумеркам, Гонген наткнулся на небольшое поселение. Выложенная камнем старинная мшистая стена, такие же здания. К северу от деревушки явно высажена рощица — лесов в этих равнинах мало. Из труб валил дым, жители носили мешки, заводили скот в загоны. Подъехав поближе, Гонген увидел небольшой ручей, петляющий от рощи, огибая деревушку и уходя на запад.
Жители с опаской посматривали на чужака. Матери тут же тащили своих детей домой, запирали ставни и двери. Мужики напряглись, встали по сторонам. Кто держал топор, делая вид, что колет дрова, кто с вилами, якобы пришел с сеновала. Сделаешь что-нибудь не так — пришьют. Гонген мечтал поскорее посетить таверну, напиться, наесться и спать.
Заметив вывеску, остановился рядом, спешился, привязал лошадей к столбу, прихватил все самое ценное с собой, проверил наличие эфеса у пояса.
— Кем будешь? — спросил человек, натачивающий нож.
Он сидел в тени под навесом. Рядом бочки, канаты, мешки. На земле рассыпанное зерно. Голос грубый и пьяный.
— Тебе-то какое дело? — Еще раз скользнул рукой по рукояти меча Гонген.
— Такое, чужак. Кем будешь? Спрашиваю еще раз. — На последнем слове голос жителя оборвался, он закашлялся и потом высморкался.
— Встанешь с места — хайло вскрою. — Обнажил клинок, сумки бросил наземь.
Молчание в ответ.
Задира не шевелился какое-то время. После принялся дальше точить свой нож, не выронив и слова. Гонген оглянулся назад — взгляды направлены на него. Старый воин острожно поднял сумки, не теряя из вида сидящего в тени человека, и вошел в таверну.
Внутри ничего необычного: та же стойка, людей почти нет, трактирщик в чем-то копошится. Стены черные, дерево все потрескалось, пол точно такой же, только с грязью. Пахнет колбасами и пивом.
— Эля и мяса. — Вальяжно уселся на табурет Гонген.
— Какого мяса? — спросил трактирщик.
— Съедобного, и побольше. — Сыпнул горстку медяков.
Трактирщик сгреб деньги и тут же приступил к работе.
— Марьяна! Кабаний окорок! — крикнул трактирщик.
Он повернулся, улыбнулся желтыми зубами и налил пинту эля. Кружка громко стукнула о стойку.