-Там...там....
-Солдат! Ты, что себе позволяешь?! - разгневанный столь фамильярным появлением связиста, гаркнул полковник Власов, вскакивая со стула.
-Но там...товарищ полковник!
-Что? Отставить мямлить!
-Москва, - почти прошептал связист, безумно глядя на командира.
В сердце кольнуло. Я почувствовал, как защемило в груди.
-Москва...ее больше нет...!
В штабе повисла тишина, и даже суровый полкан глядя на мальчишку связиста с трудом подобрал слова, растерявшись:
-Как нет?
И будто очнувшись от оцепенения Макар выговорил, словно заучил этот текст: ровно, четко, как по уставу:
-Неопознанный объект, ранее не фиксированный на радаре ни визуально, ни с помощью акустики, нанес мощный удар по городу Москва.
Связист задохнулся от собственных слов сказанных одним порывом, но сделав глубокий вдох и опустив взгляд голубых глаз в пол, добавил:
-Город Москва, а так же ближайшее Подмосковье стерто с лица земли три минуты назад, полковник.... Простите....
Это был тот день, когда я умер в душе. И где-то уже далеко от меня полковник Власов принялся орать благим или не благим матом, перевернув руками свой стул. Макар добивал его перечислением каких-то городов так же подвергшихся атаке.... Кажется, я расслышал названия: Лондон, Париж, Пекин и даже гребанный Брюссель...! Я глядел на профессора стеклянный взглядом, и видел, как тот, хватаясь за сердце, другой рукой пытался вытащить из кармана брюк пластинку с таблетками. Он, наверное, умирал.... А я уже умер! Галя, Витька, Мишка - моя семья. Их больше нет....
Не помня, как оказался на улице, я стоял на пронизывающем пусть и теплом ветру, весело играющим желтым песком, словно дитя. Он колыхал мои волосы и на половину расстегнутый ворот бушлата. Песок забивался в глаза. Они слезились. Хотя.... Может и не от песка. Мои дети. Мои мальчики. Младшенький Витюша.... Я называл его «мое солнышко», такой он был добрый и светлый. От его улыбки на щеках появлялись ямочки, а задорный звонкий смех, заражал буквально всех находящихся рядом людей. Он всегда обнимал меня, говорил писклявым голоском «папа самый лучший»! И везде за собой таскал потрепанного безухого зайца - игрушку, что я подарил ему на его самый первый День рождения.... Мишка, мой первенец.... Первым его словом было «папа». Я всегда помнил тот день, когда узнал, что он родился. Наверное, тогда, я был самым счастливый человеком на Земле! Мишка всегда меня радовал. Он так старался быть во всем похожим на меня, даже в школе сам пошел в кадеты. Мечтал стать военным, как папа и обожал, когда я рассказывал ему о своих командировках в Афган или Таджикистан.... И, когда, я возвращался домой, мои мальчишки бежали ко мне со всех ног, прыгали на руки и крепко обнимали. В те минуты я всегда чувствовал, что не зря живу на этом свете. Что мне есть ради кого воевать. А теперь...? Мне даже не было ради кого жить...!
Я пытался вспомнить, где была моя палатка, но стоял посреди лагеря беспомощный. Я забыл! Я все забыл! Будто амнезия. И как умалишённый я метался по пятиметровому клочку земли, пытаясь понять хоть что-то!
-Максим, джан! - кто-то дернул меня за руку, и с силой повел вперед. Я не сопротивлялся. Я вспомнил этот голос - Ахмад!
Высокий плечистый чеченец буквально втащил меня в палатку стоящую на отшибе. И, наконец, отпустив мою руку, принялся отряхиваться от песка. Сняв с головы арафатку, Ахмад почесал обветренную щеку с густой рыжей растительностью. Стряхнув с платка песок, он посмотрел на меня, стоящего, как истукан.
-Максим, брат....
Я не выдержал, упал на койку и уперся взглядом в пол. Вода из глаз ручьями стекала по моим щекам, задерживалась на подбородке и падала вниз на пол палатки. И даже без толку было закрывать глаза руками. Слезы горячими ручьями омывали мое лицо. Мое сердце разорвалось на клочья, и мне даже показалось, что я больше не чувствовал его биения. Все было будто в страшном сне. Я надеялся, что вот-вот проснусь. И ничего не было. И я дома. Но пробуждение так и не приходило. Я даже ущипнул себя - нет, это не сон! Явь, поганая страшная реальность!
Ахмад похлопал меня по плечу и сел рядом. Он не стал уговаривать меня или утешать. Лишь возвел руки к небу и не громко принялся читать свои молитвы.... Я был безмерно благодарен ему за это.
Говорят, что мужчины не плачут.... Чушь! Плачут! Только очень глубоко в душе, чтоб никто не видел.
***
Решено было бомбить. Не мной, конечно. Решила коалиция стран союзников, и теперь даже ООН молчало в тряпочку. Хотя кому теперь там было протестовать...? Но прежде я уговорил полковника на штурм пирамид. И хотя сам Власов был против очередной бесполезной бомбежки, однако вышестоящие генералы дали добро и пару часов форы. С учетом того, что мне удастся отключить защитный заслон, дабы не прибегать к самой решительной мере - ядерному удару. Который, кстати сказать, было решено применить к кораблям пришельцев, уничтожившим главные города коалиции. На Земле боялись массово пускать в ход тяжелую артиллерию. Но если защитный купол, преграждавший нам путь к пирамидам, не удастся убрать, и этот метод решено было использовать.