– Почему ты отключил видео? – раздалось горестно из динамика.
Я вздохнул и с интересом облюбовал рекламу каких-то передовых японских презервативов, приклеенную в сантиметрах двадцати над сливным бачком, и громогласно заявляющую о поразительной тонкости полиуретановых одеяний для мужской целеустремленной эрекции.
– Потому что это не самое подходящее место для видео вызовов, зайка, – ответил я. – Давай созвонимся попозже.
– Ты в туалете что ли?
– Какая ты у меня проницательная!
– Понятно, – разочарованно выдохнула она. У меня последняя пара сейчас. Ты подъедешь?
Я взглянул на часы. Оставалось чуть больше часа.
– Я буду ждать тебя на «Калинина», хорошо?
Молчание. Скрежет. Потом тихо:
– Хорошо.
– Тогда целую.
– И я тебя.
Соединение завершено. Я еще раз, накренив брови, осматриваю рекламу презервативов, с указанным рядышком QR-кодом, потом разворачиваюсь и ухожу.
Парней с насиком след простыл. Лишь зеленые ошметки в раковине напоминали о их недавнем присутствии.
Я вышел из главного корпуса довольно-таки беспрепятственно. Пара уже началась и на коридорах с высоченными потолками не было ни души. Я взял в гардеробе свое пальто и, спустившись с большого крыльца, шел по тротуару расстегнутый, без шапки и томно взирая на ясное небо. Я вообще не любил носить головные уборы. Шапки. Бейсболки, панамы, шляпы – все равно. Волос у меня был длинный и мягкий. Любое вмешательство немедленно прижимало его к коже на черепе, делая мой внешний вид максимально убогим, а волос электронебезопасным.
Так вот. Я шел не спеша. Мне навстречу попадалось много ребят с габаритными беспроводными наушниками. Я тоже носил подобные. Лет в двенадцать. Тогда они были не в тренде. О них, якобы, почти что никто не знал и смотрел народ на меня с недопониманием. Однако стоило «apple» выпустить аир поды, как блитуз-наушники немедленно получили хайп взрывного характера.
Апрель в Сибири солнечный, слякотный и цветущий. Пока я дошел до букмекера, расположившегося в самом сердце Центрального рынка, я собрал множество впечатлений, глядя на окружающий мир, а также грязи на подошвы своих ботинок, все также не смотря под ноги. Я спустился по лестнице – контора располагалась на три метра ниже общепринятого движения. Углы на входе у стен были белые, пока мне не пришло в голову обтереть о них весь периметр своей обуви и, дабы не попасться никому на глаза, бегло проникнуть вовнутрь.
Любая раскрученная букмекерская контора – это стопроцентный успех. Филиалы свои раскидывать по городу теперь вовсе не обязательно, ведь любое помещение – это арендная плата, а арендная плата – не всегда себя оправдывающие издержки. Если в общем и целом – букмекер все время в плюсе. А разговоры про то, что умелая голова запросто нагнет раком этих ребят – всего лишь коммерческий вымысел. Хорошие деньги срубают только участники спортивных мероприятий. Ну еще, конечно же, руководство, персонал и т.д., и т.п. У них уж точно все находится под контролем. Они в тренде.
Остановившись у входа, я оценивающим взглядом окинул пустующий зал. Уйма телевизоров, пришпандоренных на кронштейны по разным сторонам помещения, качественно транслирующих без звука самые разные спортивные телеканалы, тематические диванчики по цвет логотипа конторы, светлые стены, кафельный пол и кассы в самом конце этого всеобщего коридора. У диванчиков стоят небольшие журнальные столики – на них валяются распечатанные события – садишься, выбираешь, подходишь к привлекательной девушке, мило выглядывающей из-за кассового аппарата, говоришь номер, отдаешь деньги и ждешь. Дальше все просто.
Не раздумывая подолгу, я упал на то посадочное место, что было поближе. Поднял голову. Присмотрелся. Напротив меня рослые чернокожие парни яростно сражались друг с другом, пытаясь бросками из положений простых и сложных забросить оранжевый мяч в кольцо. Баскетбол мне не очень нравился. Я отвернулся. В зале было так тихо, как в фильмах у Тарантино, когда главный герой приезжает в провинциальную гостиницу на отшибе, у которой с прошлого года не было посетителей, подходит к ресепшену и с нерешительностью хлопает пальцами по звонку.
– Думаешь поставить на «Барселону»? – протянул сиплый голос у самого уха.
Я вздрогнул. Повернулся. Ко мне незаметно подсел мужчина, который, судя по сморщенному лицу, видел своими глазами, как в 72-м наши парни в Мюнхене расправились с теми самыми чернокожими рослыми афроамериканцами. Его, слегка потрепанный, внешний вид вызвал во мне чувство слабого отвращения.