Оставалось, выяснить, какие еще чертовы сюрпризы приберегает на "черный день" гребаная память Баста фон Шаунбурга. Но что творится в душе мужчины, беседующего с Рейнхардом Гейдрихом, знает только он сам. А вслух он говорит всего лишь то, что обязан сказать.
- Благодарю вас, Лина, - вежливо улыбается Баст, принимая чашку с кофе. - Мы просто шутили.
- Вот именно, дорогая, - высоким, значительно выше, чем у жены, голосом подтвердил высказанную гостем версию Гейдрих. - Просто шутили.
***
- Вы путешествуете с женой?
Великолепный вопрос, просто замечательный.
- Нет, Рейнхард, - Баст отпил немного кофе и потянулся за сигаретами. - Вильда сейчас в Мюнхене. Вернее в нашем имении недалеко от города. А почему вы спрашиваете?
И в самом деле, что это? Очередная провокация, на которые так горазд его шеф, или намек на "толстые обстоятельства"?
- Кругом одни доносчики, Баст, - внимательный взгляд, таящий в себе толику недосказанности. Знакомая интонация, привычный взгляд: "
А я знаю про тебя такое, что в жизни не отмоешься
!" Фирменная манера поведения сукина сына, желающего держать всех на коротком поводке.
- Ну и какую же гадость прочирикал вам на ухо очередной дятел? - Баст оставался спокойным, если не сказать большего. С того мгновения, как он в красках представил себе убийство Гейдриха, ему сильно полегчало, и ничего уже, кажется, не могло нарушить вернувшегося душевного равновесия.
"Дай только время, дружище Рейнхард. Дай только время, и я найду способ перерезать тебе горло. А что уж это будет: опасная бритва или садовые ножницы - какая, в сущности, разница? Это всего лишь техника, Рейнхард, всего лишь гребаная - от и до - техника!"
- Не жена, - кивнул Гейдрих. - А мне говорили, рыжеволосая...
"Действительно знает или бросает камни наобум?"
- Где? - поднял бровь Баст, прикуривая.
- Нет, - покачал головой Гейдрих. - Так далеко наши возможности еще не простираются. Но идея стоит того, чтобы ее обдумать. Как полагаете, Баст, это не вызовет излишней ажитации, если я предложу ввести в личные дела сотрудников дополнительный параграф: цвет волос на лобке?
- Многие женщины и некоторые мужчины красят волосы, - кивнул Баст. - Но я спросил не об этом.
- Я понял, - усмехнулся Гейдрих. - В Париже, Брюсселе, Амстердаме, где-то еще.
"Где-то еще! Хитрец!"
- В Париже, - согласился Баст. - Возможно, в Брюсселе, но никак не в Амстердаме. В Амстердаме ее со мной точно не было.
- Кого? - вот в этом весь Гейдрих: пока зверь не ушел, охота продолжается.
- Ее, - Баст закурил, затянулся, выпустил дым, посмотрел на своего начальника.
- О ком мы говорим? - Гейдрих был невозмутим и целеустремлен.
- О моей кузине баронессе Альбедиль-Николовой.
- Славянка? - поднял бровь Гейдрих.
- Разумеется, - кивнул Баст и виновато пожал плечами. - Кайзерина Кински чистокровная славянка.
- Ах, вот как, - ни удивления, ни раскаяния, одна нудная фактология. - Немка, я полагаю... и вы... Я вас правильно понял?
- Сплю ли я со своей кузиной? - Баст задумался на мгновение, словно не был уверен в ответе. - Да.
- Любопытно, - Гейдрих обозначил "улыбку" неким почти анемичным движением тонких губ и перешел к главному "блюду". - А мне говорили...
"Говорили..."
- ... мне рассказывал один в высшей степени достойный молодой человек из боннской организации СС...
- Юношу не Лео Айх зовут? - Басту было любопытно, но не страшно. В конце концов, если начальнику мало адюльтера, пусть будет золотоволосый "Айх".
- Не помню, - нахмурил лоб Гейдрих. - А что?
- Ну, если это все-таки был Лео Айх, то я действительно хотел с ним переспать. Году, надо полагать, в тридцать третьем... Вас, Рейнхард, ведь это интересует, не правда ли?
- Хотел...
- Просто из спортивного интереса, - с улыбкой объяснил Баст, глядя Гейдриху прямо в глаза. - Было любопытно: а вдруг понравится...
- Понравилось?
- Побоялся.
- Что так?
- Ну должен же и я, господин группенфюрер, чего-нибудь бояться...
- Непременно, господин штурмбанфюрер... Человек, который ничего не боится, подозрителен и опасен...
***
Итак, его повысили в звании. Штурмбанфюрер - это уже майор. Совсем не стыдное звание для молодого мужчины, никогда не служившего в армии. А любовница - даже если это адюльтер, попахивающий инцестом - всяко лучше подозрений в гомосексуализме, даже притом, что официально Фюрер заявлял, что "лишь бы человек был хороший". Хорошему партийцу могли простить многое, но все-таки не все.
"Балбес и бабник, - решил Баст. - Так будет лучше всего".
Следующие сорок минут он рассказывал боссу о том, что притащили его "собственные сети" кроме тины и пустых бутылок из-под пива.
- Похоже на зондаж, - согласился внимательно выслушавший рассказ сотрудника Гейдрих.
- Да, мне тоже так показалось.
Между тем Гейдрих встал из кресла, прошелся по комнате, закурил на ходу, но вернулся к Басту не раньше, чем выкурил сигарету до половины.
- Как думаете, Баст, чего они хотят? - спросил, останавливаясь перед фон Шаунбургом. - Сидите! - жестом удержал попытавшегося было встать Баста.
- Полагаю, они хотели бы создать доверительный канал связи.
- Со мной? -
скепсис
.
- Скорее, с кем-нибудь вроде вас, -
уточнение
.
- Военные? - все-таки хоть он и чудовище, но умное чудовище. Разбросанные тут и там "сигналы" заметил, учел и интерпретировал единственно возможным способом.
- Полагаю, что это так.
- Есть идеи, кто бы это мог быть персонально?
- Нет.
- Хорошо, Баст, -
о
чевидно, решение созрело и принято.
- Сыграйте их... но только аккуратно. Будет обидно, если уйдет такая рыба...
***
К счастью, он не должен был носить форму. Во всяком случае, от него этого не требовали. Но все равно, нет-нет, а ловил себя на мысли, что быть "Штирлицем" ему не нравится.
"А вас, Штирлиц, я попрошу остаться..."
- Чему смеетесь, дружище? - а вот Мюллер форму носил, пусть и крайне редко, чаще предпочитая по старой полицейской привычке недорогой штатский костюм. И был совсем не похож на Броневого.
- Да, так, - Баст подошел ближе и протянул руку. - Здравствуйте, Генрих, или мне теперь надо обращаться к вам по уставу?
- Полно, Себастиан! - Мюллер протянул руку и одновременно пытливо заглянул Басту в глаза, снизу вверх. - Я всего лишь простой мюнхенский бюргер... Вы же знаете,
господин риттер
.
- Да, - усмехнулся фон Шаунбург, - вы мне уже как-то об этом говорили.
- В тридцать первом, в марте, - кивнул Мюллер. - Когда пообещал, что сгною в тюрьме. Ведь так, дружище?
Фактический руководитель Гестапо лучился доброжелательством, но не зря же его уже третий год не принимали в партию. Кое-кто не забыл, сколько крови выпил нацистам этот въедливый мюнхенский полицейский. Тот еще сукин сын!
- Так чему же вы все-таки улыбались, дружище? - "Вот кого не собьешь с мысли! Чистой воды бульдог - схватит, так не отпустит!" - Не надо мной ли, скромным служакой?
- Ну что вы, Генрих! Как можно! - Баст взгляда не отвел. Напротив, даже несколько "нажал". У Гестапо-Мюллера есть репутация, у фон Шаунбурга - тоже.